Отождествление фонов. Фонема. Понятие оппозиции
2. Вполне традиционен подход, когда вслед за членением текста на минимальные фонологические сегменты следует анализ их отношения друг к другу: какие сегменты являются представителями (вариантами, аллофонами) одной и той же фонемы, а какие — представителями разных фонем. Последнее отношение принято называть отношением оппозиции.
Абсолютное большинство направлений в фонологии во главу угла ставит именно отношение оппозиции, т. е. выводит наличие в системе тех или иных фонем из возможности оппозиции между сегментами, являющимися их представителями. Так, Трубецкой, как хорошо известно, выводил фонемы из оппозиций, определяя самое фонему как минимальный член оппозиции [Трубецкой 1960: 49 и др.]. П. Постал, полемизируя с традиционной («автономной») фонологией, считает необходимым оговориться, что генеративная фонология не порывает с понятием оппозиции, фундаментальным для любой лингвистической теории [Postal 1968: 8 и сл.]. Один из авторов утверждает, что становление фонологии как особой дисциплины обусловлено принятием функциональной точки зрения, а «понятия функции и оппозиции являются ... нерасторжимыми» [François 1973: 31].
Вместе с тем понятие оппозиции не принадлежит к числу активно обсуждаемых в фонологии, хотя определение оппозиции должно быть достаточно ясным, исчерпывающим, если существование фонем выводится из наличия оппозитивного отношения между некоторыми единицами.
Все суждения, высказывающиеся о природе лингвистического понятия оппозиции, можно разделить на два класса: одни используют значение при определении оппозиции, другие нет.
2.1. В фонологии хорошо известна работа Б. Блока [Bloch 1948], в которой предпринята попытка дать строгое определение основным понятиям фонологического анализа, в том числе и оппозиции. По поводу определения оппозиции у Блока высказывалось немало критических замечаний [Fischer-Jørgensen 1949; Lotz 1950; Pike K. 1952], которые /33//34/ мы сейчас не будем анализировать20. Позднее Блок дал окончательную редакцию определению оппозиции, где он утверждает, что «оппозиция между звуками может быть определена ... на основании одной лишь дистрибуции, без обычного обращения к значению» [Bloch 1953: 59].
Блок рассматривает аллофоны P и Q и их дистрибуцию. Чтобы не брать более простой случай, когда сумма окружений P и сумма окружений Q представляют собой просто тождественные множества, Блок говорит о совпадении/пересечении (overlapping) или включении одного множества в другое. Данные множества — Dp и Dq — обладают общей частью (communis), представленной произведением для пересечения и одним из множеств в случае включения и наряду с этим отличающимися частями (propria), которые выражаются как (Dp Dq) — (Dp Dq) для пересечения множеств или Dp — Dq для включения.
Блок постулирует, что в «любом диалекте имеются пары аллофонов P и Q, суммы окружений которых представляют собой пересекающиеся или включенные множества (in overlapping or incorporating distribution), такие, что их communis не может быть отличена от обеих propria каким бы то ни было общим определением» [Bloch 1953: 60]. Отличение communis от propria может быть осуществлено лишь путем полного перечисления конкретных окружений. Такие аллофоны P и Q, по Блоку, находятся в отношении оппозиции21.
Таким образом, основное положение, введенное Блоком в дополнение к более традиционному толкованию оппозиции, заключается в том, что Блок допускает лишь частичное, а не полное совпадение окружений двух сегментов при их оппозитивном соотношении. Сам Блок не иллюстрирует свои положения материалом, но можно привести простые английские примеры. Дистрибуция непридыхательного [t] входит полностью в дистрибуцию непридыхательного [p], но не совпадает с ней: [p] встречается в окружении [# — l], а [t] — нет. Если же мы возьмем [t] и [t‛], то их окружения пересекаются: после [s] встречается только непридыхательный, в абсолютном начале — только придыхательный, а в абсолютном исходе — и тот и другой. Исключения для первого из примеров формулируются указанием на конкретные окружения — «после паузы перед [l]», в то время как при отсутствии оппозиции (второй пример) окружение описывается в терминах общих признаков, т. е. общим определением.
Дополнение, сделанное Блоком, не представляется эффективным. Так, применительно к нашему первому примеру можно спорить о том, является ли нарушение общности дистрибуции таким, что его невозможно описать некоторым правилом: уже формулировка «после паузы перед плавными» выглядит как правило, а не указание на конкретное окружение. /34//35/
Главное же заключается в том, что поправка Блока не решает ни одной из действительных трудностей, возникающих при чисто дистрибутивном определении оппозиции. Достаточно сказать, что дистрибутивное определение оппозиции распространяется на сегменты, находящиеся в отношении свободного варьирования. Имеются и другие затруднения, которые мы обсудим ниже.
2.1.1. Дистрибутивное определение оппозиции опирается на понятие тождества дистрибуции (полное или, учитывая поправку Блока, частичное). Частным случаем тождества дистрибуции выступает идентичность данного окружения, и тогда от дистрибутивного определения оппозиции мы переходим к коммутативному определению, которые различаются, таким образом, скорее технически, а не по существу.
Для выяснения коммутабельности сегментов мы должны быть уверены, что они находятся в тождественном окружении. Как следует понимать это тождество? Традиционно предполагается, по-видимому, что это фонетическое тождество. Но постулат о фонетическом тождестве нельзя принять всерьез, ибо вообще неизвестно, как такое тождество обнаружить. Мы уже не говорим о том очевидном обстоятельстве, что фонетического тождества при наличии коммутабельных сегментов не может быть в принципе, так как само их различие вызывает различие в окружении в силу коартикуляции.
Если под тождеством окружения имеется в виду фонологические тождество, то одно из двух: либо, как говорилось в предыдущем разделе, предполагается предварительная (гипотетическая) фонемная запись текста, либо же здесь создается порочный круг, когда утверждается коммутабельность сегментов в данном тождественном окружении, а затем «самостоятельно» доказывается некоммутабельность окружения по отношению к какому-либо иному контексту. Или несколько иначе: например, для пол и мол доказывается оппозитивность начальных сегментов, исходя из тождества окружения, а тождественность окружения выводится из того, что объективная нетождественность гласных (назализованность в мол по сравнению с неназализованностью в пол) вызвана нетождественностью (т. е. оппозитивностью!) начальных согласных. В этом последнем варианте наличие порочного круга особенно очевидно.
Первая из указанных возможностей трактовки тождества явно не соответствует подходу дескриптивного или глоссематического направлений: оба они считают установление фонемной записи конечной целью фонологического анализа, поэтому принятие фонемной записи, даже предварительной, в качестве исходного пункта будет для фонологии этого толка, безусловно, запрещенным приемом. Остается утверждать, что налицо порочный круг в применении процедур фонологического анализа. /35//36/
2.1.2. А. Девин пытается совместить фонетический и фонологический подходы к отождествлению окружений. Полагая, что чисто фонетический подход невозможен и признавая, что чисто фонологический вызывает обвинение в порочном круге, этот автор выступает за их совмещение. Признание фонемной тождественности окружения, считает он, не позволяет избежать проблемы фонетической идентификации: «...фонемное отождествление окружения ... осуществляется на основе фонетического сходства» [Devine 1971: 74].
Но предложение Девина, с нашей точки зрения, дает лишь новую формулировку: как уже говорилось выше, любое отождествление может быть только фонологическим, ссылка на никак не определяемое фонетическое сходство ничего не добавляет.
2.2. Встретившись с фундаментальными трудностями в дистрибутивно-коммутативном определении оппозиции, обратимся к другому типу определения, который опирается на значение. Считается, что два сегмента находятся в отношении оппозиции, если их взаимозамена ведет к изменению или разрушению значения. Иначе говоря, в данном случае условием коммутабельности выступает не тождество окружения, а несохранение тождественности значения.
Конечно, нетрудно увидеть, что это определение оппозиции составляет имплицитный «содержательный фон» дистрибутивно-коммутативного определения. Если какие-то звуковые единицы могут быть ответственны за отличия в значении, то, следовательно, замена только одной такой единицы должна приводить к изменению значения или к его разрушению. Но что имеется в виду под «заменой только одной такой единицы»? Вполне ясно, что это означает «при сохранении окружения», т. е. в тождественном окружении, что и приводит нас к дистрибутивному определению оппозиции.
Семантическое определение оппозиции устанавливает непосредственную связь фонемы со значением, что некорректно. При замене фонологически самостоятельного сегмента меняется экспонент значащей единицы. Само значение может сохраняться при изменении фонологического облика (при синонимии) или изменяться при его сохранении (в случае омонимии или нейтрализации).
Отметим также, что значение разрушается и при взаимной замене фонов, принадлежащих разным контекстам, в силу выведения соответствующих звучаний за пределы допустимого в данном языке. Например, если «поменять местами» [a] и [æ] в сад ~ сядь, то полученные звучания — [sæt] ~ [s’at’] — просто не будут восприниматься как слова русского языка.
Коль скоро реально приходится говорить не об изменении значения, а о замене экспонента значащей единицы, то следует /36//37/ указать, какая именно единица может использоваться в определении оппозиции.
2.2.1. Выше уже отмечалось, что фонема непосредственно соотносится (из значащих единиц) с морфемой (см. 1.3.2.). Следовательно, естественно связывать оппозитивность с морфемным изменением. Но если говорить о замене экспонента морфемы, то надо учитывать, что экспонент определяется как структура фонем, и, стало быть, мы придем к порочному кругу. Если же говорить о замене морфемы как таковой, то мы обнаружим оппозицию в случаях типа мух ~ дух , когда морфема заменяется, но не установим оппозитивности в соотношениях наподобие мух ~ муш , когда морфема сохраняется.
2.2.2. Ф. Кортландт определяет оппозицию через дистинктивность, понимая последнюю как «изменение в высказывании, которое сопровождается изменением в его интерпретации носителем языка» [Kortlandt 1972: 136], но тут же добавляет, что, к сожалению, критерием невозможно пользоваться непосредственно в конкретном исследовании. «Непрактичность» критерия объясняется как существованием дублетов типа шкаф/шкап, так и особенно тем, что показания носителя языка относительно тождественности/нетождественности высказывания могут нерасчлененно относиться и к форме, и к содержанию [Kortlandt 1972: 146].
Н. Хомский по существу предлагает пользоваться понятием оппозиции как неопределяемым, отказавшись от семантически ориентированного определения оппозиции, как не выдерживающего критики [Хомский 1965: 539–540]. Однако для нас такой подход неприемлем: мы не отрицаем необходимости эксплицитно сформулированных представлений об исследовательских методах в качестве части лингвистической теории (см. Введение).
Таким образом, и семантическое определение оппозиции наталкивается на значительные трудности. В этих условиях целесообразно более пристально рассмотреть самую природу понятия оппозиции.
2.3. Термин «оппозиция» в лингвистике возник, по выражению одного автора, «из более или менее образного употребления». Первоначально этим термином пользовались в фонологии для того, чтобы провести грань между «различием» — фонетическим отношением и «противопоставлением», или «оппозицией» — отношением фонологическим. Этим подчеркивалась дискретная природа фонологических единиц в отличие от континуальной природы фонетических сущностей (ср. [Sapir 1933; Hockett 1958 и др.]) Однако если сделать вывод, что понятие оппозиции в фонологии равно понятию фонологического различия, то не все авторы с этим согласятся (ср. [Булыгина 1968]).
Какова же логическая природа понятия оппозиции? Можно ли объяснить его через известные понятия логики? (Подчеркнем: не «свести к», а именно «объяснить через».) /37//38/
2.3.1. Русскоязычная логическая и философская литература не пользуется термином «оппозиция», он заимствован из западных работ. В трудах отечественных авторов ему соответствуют термины «противоположность» и «противоречие».
В логике, как известно, различают два вида интересующих нас отношений: контрадикторные и контрарные. Контрадикторное отношение имеет место между понятиями, которые соотносятся как утверждение и отрицание, A и не A. При этом, разумеется, невозможно что-либо промежуточное между A и не A. Контрарное отношение предполагает существование понятий, также несовместимых, но допускающих наличие чего-то третьего, промежуточного (например, «теплый» при контрарно соотносящихся «горячий» и «холодный»). Как и контрадикторные, контрарные понятия не могут быть одновременно истинными, но могут быть одновременно ложными. Из ложности одного из них логически не следует ни истинности, ни ложности другого.
Можно ли интерпретировать понятие оппозиции, опираясь на логические представления о контрарности и контрадикторности? Нетрудно заметить, что к отношению контрадикторности очень близка привативная оппозиция, которая также обычно понимается как отношение типа A/не A. Градуальная многомерная оппозиция, с другой стороны, как будто бы обнаруживает тип отношений, близкий к контрарному: здесь есть полярные члены цепочки фонем, например, /ε/ и /i/, а между ними — промежуточный член, в нашем случае /e/.
И тем не менее невозможно утверждать, что оппозиция есть общее понятие, покрывающее отношения контрарности и контрадикторности. Прежде всего нельзя о любой паре фонем сказать, что они соотносятся контрарно или контрадикторно, поскольку не все такие пары связаны отношениями привативной оппозиции или являются крайними членами многомерной градуальной.
Представляется ясным также, что, подводя фонологические отношения под тот или иной логический тип, мы оперируем членами уже известной фонологической системы, систематизируя их определенным образом, хотя сейчас нас интересует такое понятие оппозиции, которое служило бы инструментом установления системы фонем.
Противоречащими и противоположными (контрадикторными и контрарными) в любом случае выступают понятия, а не предметы. В то же время интересующие нас фоны, фонемы не понятия, а особые предметы, хотя и весьма специфичные в том смысле, что в данном своем качестве они выступают лишь в силу их структурированности в контексте коммуникативной системы. Поэтому целесообразно обратиться к науке, теоретический аппарат которой отражал бы отношения не только между понятиями, но и между объектами внешней действительности. /38//39/
2.3.2. Такой наукой, естественно, является философия. В философии понятия противоположности и противоречия занимают, как известно, важнейшее место, причем противоречие здесь — это имманентное свойство самих вещей (а применительно к понятиям — отражение свойств вещей). Противоположность в философии обычно рассматривается в рамках категории противоречия: противоположности суть взаимоисключающие, но в то же время взаимообусловливающие стороны «внутри единого объекта и его состояний, или же понятий, высказываний, теорий... Диалектическое противоречие — это противоречие между двумя реально существующими сторонами какого-либо объекта и т. д., которые исключают друг друга, а в то же время взаимообусловливают друг друга» [Кондаков 1971: 424].
Раздвоение объекта, когда ему присущи противоположные стороны, есть источник саморазвития этого объекта. Подчеркивается, что нельзя отождествлять понятия «различие» и «противоречие»; отнюдь не всякое различие является одновременно противоречием [Горбач 1972: 73].
В изложенных схематически понятиях философии многое перекликается с традиционными представлениями лингвистики, касающимися понятия оппозиции. Например, в одной из ранних работ, специально посвященных анализу понятия оппозиции, М. Пос пишет, что оппозиция «всегда объединяет две различные (distinctes) вещи, но связанные таким образом, что мысль не может выделить (poser) одну, не выделяя другую» [Pos 1937: 246]22. Равным образом К. Бюлер, выступая по докладу В. Брендаля на XI Международном конгрессе психологов, утверждал, что об оппозиции можно говорить только тогда, когда налицо «противопоставленная взаимосвязь» (взаимовлияние, gegenseitige Beeinflussung) [Buehler 1937: 241]. Подобно тому как в философии разграничивают противоречие и различие, в лингвистике, как уже было сказано, некоторые авторы стремятся противопоставить различие и оппозицию.
Можно также заметить, что в философии говорят о переходе противоположного в тождественное: «при взаимопереходах противоположностей они в определенные моменты и в известном смысле становятся „тождественными“» [Горбач 1972: 90]. В лингвистике некоторой аналогией к этому положению является представление о нейтрализации23.
Вместе с тем, вывод о том, что оппозиция в лингвистике (в фонологии) есть языковая реализация общефилософского понятия противоречия, кажется неоправданным. По крайней мере традиционные представления об оппозиции, согласно которым каждая фонема находится с любой другой в отношении оппозиции, плохо согласуются с тем, что одна из противоположностей не существует без другой: действительно ли можно утверждать, например, что фонема /c/ в русском языке немыслима без фонемы /a/? (Ср. ниже, 13.3). /39//40/
Допустим, далее, что объект, внутри которого выделяются противоположные стороны, — это сама система фонем. Но система фонем не раздваивается на две и только две противоположности. Ситуация этого типа возникнет лишь в том случае, если исходить из последовательного раздвоения системы фонем на две подсистемы, которые, в свою очередь, делятся на две подсистемы и т. д. Но онтологическая адекватность такого представления нуждается в специальном обосновании (см. ниже, 14).
Нет также веских доводов в пользу утверждения, что «противоречие» между фонемами служит основным источником саморазвития системы фонем, как это понимается в философии. По крайней мере в нашем случае прямое приложение философских представлений о снятии такого противоречия и достижении некоего нового синтеза путем отрицания отрицания не казалось бы нам серьезным.
Наконец, в силе остается возражение, которое уже фигурировало при обсуждении собственно логической интерпретации понятия оппозиции: и здесь мы имеем дело с возможной трактовкой отношений внутри уже имеющейся системы, что не дает в наше распоряжение требуемого инструмента, метода для раскрытия самой системы.
|
