Е. С. Сенявская Противники России в войнах XX века (Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества) «Внук: Дедушка, а сколько человек ты убил на войне? Дед: Ни одного, внучек. Я убивал не людей, а врагов!»
|
Скачать 5.15 Mb.
|
| Е.С.Сенявская Противники России в войнах XX века (Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества) «Внук: — Дедушка, а сколько человек ты убил на войне? Дед: — Ни одного, внучек. Я убивал не людей, а врагов!..» (Владимир Ильин «Пока молчат оракулы») «Самое непростительное для советского разведчика – не уметь разглядеть во враге человека». (Вадим Кожевников «Щит и меч») Рецензенты: доктор исторических наук Ф.И.Новик, кандидат исторических наук Ю.Н.Шведов Вместо введения Проблемы теории и методологии изучения «образа врага» В процессе любого вида взаимодействий стран, государств и их народов формируются определенные представления друг о друге, «образ». Это весьма сложное явление, так же как и механизмы формирования образа, включающие субъект, объект, предмет, обстоятельства и формы взаимодействия и т. д. Войны — одна из форм (и стадий) конфликтного взаимодействия государств, существовавшая на протяжении практически всей истории человечества. Форма, в которой государства стремятся путем вооруженного насилия реализовать свои интересы и цели за счет другой стороны или отстоять их от внешних посягательств. Естественно, условия вооруженного противостояния государств являются экстремальными ситуациями не только «взаимодействия» стран и народов, но и их взаимовосприятия, которое подчиняется определенным закономерностям. Вооруженный противник, несущий смерть и разрушения, воспринимается принципиально иначе, нежели партнер в области экономики, культуры, образования, науки и т. д. Стереотипы взаимовосприятия народов мирного времени в период войн неизбежно трансформируются в «образ врага», особенно если государство оказывает целенаправленное воздействие на свое население. Ушедший в прошлое XX век оказался предельно насыщен войнами и вооруженными конфликтами. Он же стал веком идеологий, веком невиданного развития и распространения средств массовой информации, а также технологий воздействия на сознание и подсознание людей. И не случайно «образ врага» — как идеолого-психологическая конструкция — среди многочисленных феноменов массового сознания именно в прошлом веке занял столь значимое место. Не стало исключением и сознание российского общества на всех его уровнях. Данное монографическое исследование направлено на комплексное изучение одной из актуальных проблем социальной и «ментальной» истории — раскрытие социокультурного и психологического феномена восприятия «чужого» в экстремальных условиях войны, а также эволюции «образа врага» в послевоенное время, его бытования и трансформации в исторической памяти. Актуальность проблемы определяется той значимостью, которую имели войны для всей истории России в XX столетии, в том числе для трансформации массового сознания, формирования как временных, так и весьма устойчивых социально-психологических, социокультурных и идеологических категорий и стереотипов. Войны не только занимали «хронологически» важную часть российской истории XX века, но и в значительной мере влияли на периоды мирного развития. Почти неизученный гуманитарный аспект военно-исторического опыта приобретает особую остроту в текущей международной ситуации и в результате сложного положения внутри России. Без учета психологических и социокультурных факторов взаимодействия с чужими социумами невозможно адекватное научное осмысление новейшей отечественной истории, причем не только военной, но и «гражданской». Немалое значение осмысление этого опыта имеет и для социальной практики в условиях современности, в том числе для построения отношений с государствами и народами — бывшими военными противниками России. Поставленная проблема столь многообразна по входящей в нее и соприкасающейся с ней тематике, что, рассматривая процесс ее научной разработки и степень изученности, нельзя ограничиваться освещением собственно историографии, тем более что она весьма ограничена — исследование во многом только начинается. Между тем, предмет исследования данной книги в значительной своей части связан с новым междисциплинарным направлением — имагологией,[1] которая занимается изучением взаимовосприятия народов, социумов, культур и в последние годы весьма интенсивно развивается, делая успехи, в том числе и на историографическом поле. В рамках этой междисциплинарной отрасли для нас значимы как теоретико-методологические разработки, так и — относительно скромные — историографические результаты. Проблема восприятия представителей иных народов, социумов и культур в разные исторические эпохи до недавнего времени затрагивалась в основном в философской, культурологической и политологической литературе.[2] Для исторической науки это сравнительно новое направление,[3] в рамках которого в разных странах разрабатывается несколько «избранных» сюжетов. Так, в ФРГ с 1982 г. работает исследовательская группа «Вуппертальский проект по изучению представлений немцев и русских друг о друге», выпускающая многотомное научное издание «Западно-восточные отражения» в двух сериях — «Русские и Россия глазами немцев» и «Немцы и Германия глазами русских». В России в Институте российской истории РАН с 1994 г. проводится ежегодный «круглый стол» «Россия и мир: проблемы взаимовосприятия», материалы которого регулярно публикуются.[4] В мае 2001 г. в Санкт-Петербурге Международной ассоциацией исторической психологии была проведена международная научная конференция «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании».[5] Также с 1990-х гг. стали выходить сборники статей и отдельные публикации на близкие темы в исторических журналах и альманахах,[6] появились первые монографические исследования.[7] В контексте истории насыщенного войнами XX века важнейшее место в процессе взаимовосприятия разных народов приобретает понимание механизма превращения «образа чужого» в «образ врага». Следует подчеркнуть определенную «деликатность» данной темы: долгое время ее разработка в нашей стране (а отчасти и за рубежом) являлась преимущественно прерогативой спецслужб, решавших задачи спецпропаганды и психологической войны. Их исследования оставались во многом засекреченными или публиковались под грифом «для служебного пользования». За ряд десятилетий лишь небольшой круг «открытых» советских и переводных работ, которые можно отнести к этому направлению, получил доступ к массовому отечественному читателю.[8] Лишь в постсоветский период этот пласт проблем стал освещаться гораздо более активно как в теоретическом,[9] так и историческом ракурсах.[10] В последние годы происходит, во-первых, осознание большого гуманитарного значения данной проблемы; во-вторых, — она все чаще становится предметом изучения «гражданских» исследователей, хотя в этом направлении делаются только первые шаги, в том числе и в методологическом аспекте. О междисциплинарном характере проблемы свидетельствует то, что ее параллельно разрабатывают психологи и этнопсихологи,[11] социологи,[12] политологи,[13] культурологи, филологи, искусствоведы[14] и, разумеется, историки.[15] Однако собственно исторических исследований, посвященных формированию «образа врага» применительно к российским войнам XX века, за исключением разработок автора данной книги,[16] на сегодняшний день в отечественной историографии сравнительно немного,[17] а существующие работы по смежной проблематике до недавних пор освещали процессы не столько военного, сколько мирного времени,[18] а также войн иных исторических периодов,[19] либо других стран и народов.[20] Вместе с тем, в последние годы появился ряд работ, посвященных советской пропаганде в канун Великой Отечественной войны, в том числе и в кинематографе, непосредственно выходящих на проблему «образа врага»,[21] а в вышедшем в 2005 г. втором выпуске Ежегодника «Военно-историческая антропология»[22] есть специальный раздел «Психология взаимовосприятия и взаимодействия военных противников», где опубликованы материалы как по отечественной военной истории XX века,[23] так и по российской и зарубежной истории более ранних периодов.[24] Появились публикации, выделяющие отдельные коллективные и индивидуальные субъекты восприятия реальных и потенциальных противников России/СССР.[25] Безусловно, нельзя рассматривать формирование образа врага в лице страны, ведущей войну, вне более широкого исторического контекста взаимовосприятия двух стран и народов. Поэтому весьма значимы исторические исследования, посвященные восприятию стран — противников России в XX веке как собственно в период ведения боевых действий, так и в мирное время. Весьма значимо восприятие в России Запада как целого,[26] в том числе в контексте внешней военной угрозы.[27] Ряд статей посвящен главному противнику России в войнах XX века — Германии и ее сателлитам,[28] Японии,[29] Польше,[30] Финляндии,[31] Афганистану,[32] образу союзника в целом,[33] а также конкретным временным союзникам, готовым стать (и становящимся в конкретных условиях) противниками — Англии[34] и США.[35] Вместе с тем, оценивая степень изученности темы и констатируя определенные позитивные наработки в области изучения «образа врагов» России в истории войн XX века, следует сделать вывод: изучались лишь отдельные аспекты темы, в том числе и самим автором, но в целом пока проблема исследована фрагментарно. Основным объектом исследования в данной монографии выступают российские участники и современники всех основных внешних войн России/СССР в XX столетии. Они являются коллективным социальным субъектом восприятия противника, причем в качестве важнейшего субъекта «синхронного» восприятия врага рассматривается армия, а «ретроспективного» — ветераны войн. В объект исследования — в той части, что касаются исторической памяти — включены также другие поколения россиян. Предметом изучения являются социально-психологические процессы в массовом сознании общества и армии, характеризующие многочисленные параметры восприятия противника и отношения к нему в конкретно-исторических условиях каждой из войн. Предмет изучения включает механизмы, формы и результаты восприятия противников России в войнах XX века субъектами разного уровня: и центрами принятия решений, и аналитическими структурами, и «простым человеком». Особый «массовый» субъект, непосредственно соприкасавшийся с противником — российская армия, и ей в книге уделяется максимальное внимание. В исторической и других социальных науках это явление нашло отражение в категории «образ врага», изучение формирования и эволюции которого в различных вооруженных конфликтах, а также сравнительно-исторический анализ этих процессов являются основной целью исследования. В монографии решается комплекс теоретико-методологических, источниковедческих и конкретно-исторических аспектов проблемы, которая в указанном ракурсе и на обозначенном материале ставится в историографии впервые. Вместе с тем, автор опирается на уже проведенные собственные разработки отдельных вопросов в рамках данной проблематики. Ключевыми задачами, на решение которых направлено исследование, являются: — разработка методологического, источниковедческого и методического инструментария сравнительно-исторического исследования проблемы формирования и эволюции «образа врага» в условиях войн и вооруженных конфликтов; — конкретно-исторический анализ механизмов, форм, содержания процессов формирования и эволюции «образа врага» в основных внешних войнах России в XX в. (в русско-японской, Первой мировой, советско-финляндской, Великой Отечественной, Афганской, а также в рамках иностранной интервенции в период Гражданской войны и в военных кампаниях против японской армии накануне и в ходе Второй мировой войны); — проведение сравнительно-исторического анализа явления путем сопоставления его в условиях перечисленных войн, определения специфического и типического в этих процессах; — компаративный анализ конкретных составляющих процессов восприятия противника и отношения к нему, в том числе изучение соотношения и взаимосвязей идеологических, социокультурных и психологических факторов конкретных войн. Данное монографическое исследование впервые в историографии направлено как на комплексное изучение проблемы формирования и эволюции «образа врага» в главных внешних войнах России/СССР в XX в., так и на компаративный анализ на основе сопоставления этих процессов в различных исторических условиях. В книге впервые на данном материале применена разработанная автором методика сравнительно-исторического исследования таких психологических феноменов вооруженных конфликтов, как механизмы, формы и модели восприятия противника и формирование стереотипов «образа врага». Исследование базируется на использовании широкого круга в значительной степени впервые вводимых в научный оборот источников, в том числе материалов военной цензуры, политсводок и политдонесений, боевых донесений и докладов, данных фронтовой и агентурной разведки, протоколов допросов военнопленных, материалов проведенных автором социологических обследований (интервьюирования и анкетирования участников и современников войн), а также источников личного происхождения, периодической печати, произведений литературы и искусства, и др. Привлекаются материалы Российского государственного военно-исторического архива, Российского государственного военного архива, Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации, Российского государственного архива социально-политической истории, личных и семейных архивов участников разных войн, и др. Отправным пунктом в решении поставленных в монографии целей и задач является как общенаучная методология (логический, системно-структурный анализ, использование классификаций, и др.), так и конкретно-методологические подходы, разработанные в ряде гуманитарных дисциплин при изучении социокультурных и социально-психологических феноменов. Естественно, конкретно-исторический характер исследования ставит во главу угла собственно исторические методы. В «синтетическом» подходе к изучению психологии войн находят отражение основопологающие принципы социальной истории, в центре внимания которой оказывается человек, причем не сам по себе, а как член социума. Широко применен инструментарий психоистории и «устной истории», изучение общественных процессов не только «сверху», через «официальный дискурс», который воплощает язык власти и идеологии, но и «снизу» (взгляд на войну «из окопа», «из-за станка» и т. д.). Наряду с ключевым для задач исследования историко-сравнительным методом, в нем применен целый комплекс общеисторических методов: историко-генетический, историко-типологический, историко-системный и др., а также весь арсенал собственно источниковедческих методов, которые используются при проверке достоверности и репрезентативности источников. Метанаучные для истории подходы в исследовании историко-психологической проблематики дополнены методологическими принципами и инструментарием, разработанными в смежных гуманитарных дисциплинах, прежде всего в психологической и социологической науках, а также в культурологии. Особое методологическое значение для тематики данного монографического исследования имеет новая междисциплинарная область, превращающаяся в самостоятельную научную дисциплину — имагология. Историческая имагология: исследовательский потенциал и инструментарий Для конкретно-исторического анализа проблемы формирования «образа врага» необходимо предварительно очертить ее границы, раскрыть содержание основных понятий, определить инструментарий и источники. В целом проблема восприятия противника, отношения к нему является частью более широкой историко-психологической проблематики «мы и они», «свой-чужой», различные аспекты которой нашли отражение в историко-психологической и социально-психологической литературе.[36] Она имеет междисциплинарный характер, что предполагает изучение на стыке не только социальной и исторической психологии, но и культурологии, этнологии, конфликтологии и других наук. В последние десятилетия эта область исследований выделилась в самостоятельное направление, на основе которого сформировалась целая междисциплинарная научная дисциплина — имагология, оформившаяся в 1950-х гг. и получившая развитие во Франции и Германии. Она начала формироваться в результате достижений школы «Анналов», опиравшейся на культурологические подходы в исторических исследованиях и поставившей проблему «чужого в культуре». Основной объект исследования имагологии — то, как в национальных культурах формируются «образы» «своего» и «чужого». |
Похожие:
 |
Республиканский конкурс творческих работ, посвященный 65-летию Победы... В семь лет пошёл учиться в Кибечкасинскую четырехлетнюю начальную школу и окончил 4 класса, в 11 лет поступил в неполную Хыркасинскую... |
|
Глэд Д. Евгеника двадцать первого века Будущая эволюция человека Г 55 Глэд Д. Евгеника двадцать первого века Будущая эволюция человека — М.: Захаров, 2005. — 176 с |
|
Командование и штаб ввс советской Армии в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг Командование и штаб ввс советской Армии в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг |
|
Оценка образовательной деятельности Ноу дпо пензенская отш досааф россии (Негосударственное образовательное учреждение дополнительного профессионального образования... |
 |
Программа спецкурса «Траектории социальных изменений в Южной Корее... «Трансформация общества в Корее и в России в условиях глобализации: сравнительный подход» за период 2011-2012 гг |
|
Ключевые понятия позиционирования Позиционирование — фиксация определенного образа объекта (фирмы, марки, идеи, человека и т д.) в сознании потенциального покупателя,... |
|
Б. Голдовский «Режиссерское искусство театра кукол России ХХ века. Очерки истории» У разных времен – свои театральные куклы, которые чутко реагируют на изменения жизни, сознания, культуры людей. Есть время марионеток,... |
|
Сколько стоит дом построить? Нарисуем, будем жить Ну а я расскажу вам, форумчане, сколько стоит дом построить. И не только денег сколько, а сколько еще времени, нервов, седых волос... |
|
Высшего образования «санкт-петербургский государственный университет» (СПбГУ) Польские благотворительные общества в россии второй половины XIX начала XX века |
|
Сколько человек должно быть в комиссии предприятия для аттестации персонала? Для проведения проверки знаний электротехнического и электротехнологического персонала организации руководитель Потребителя должен... |
|
Формирование образа семьи в средствах массовой информации россии Теоретико-методологические основы исследования образа семьи в информационном пространстве 14 |
|
Расписание гонок. Гонки будут проведены следующим образом: Дата Время сигнала «Предупреждение» ««Золотое Озеро» 2015 года, посвященное 170-летию Русского географического общества, 100-летию Заповедной системы России, 70-летию... |
|
Методика № дифференциально диагностический опросник (ддо; Е. А. Климов) Шкалы Шкалы: типы профессий человек-человек, человек-техника, человек-знаковая система, человек-художественный образ, человек-природа Назначение... |
|
Александр Федоров Трансформации образа России на западном экране Федоров А. В. Трансформации образа России на западном экране: от эпохи идеологической конфронтации (1946-1991) до современного этапа... |
|
Организация «добровольное общество содействия армии, авиации и флоту россии» (досааф россии) Ахтырский Александр Иванович – председатель Регионального отделения досааф россии Белгородской области, член Центрального совета... |
|
Предисловие Ереван: мифология современного города Русские в сознании армян в советские годы и образ армян в сознании самих армян в годы, предшествующие перестройке |