Часть 1. Анализ Рисков
Глава 1. Общие замечания
1.1 Пространство возможностей
В первой части книги мы очертим и проанализируем «пространство возможностей», в котором может произойти глобальная катастрофа. «Пространство возможностей» – термин, восходящий к книге «Фантастика и футурология» Станислава Лема. Он противопоставляется представлениям об отдельных сценариях и возможностях. Лем приводит следующие сравнения для пояснения этого термина: хотя количество возможных шахматных партий бесконечно, само описание правил игры и основных принципов стратегии занимает конечный объём и умопостигаемо. В качестве примера он приводит пространство возможностей «холодной войны», которое было задано появлением определённой технологии, и внутри которого разворачивались те или иные сценарии противостояния: карибский кризис, гонка вооружений и т. д. Описание сценариев практически бесполезно, так как, хотя каждый может быть очень интригующим, вероятность именно его реализации крайне мала. Чем больше в сценарии конкретных деталей, тем менее он вероятен – хотя видимость правдоподобия от этого возрастает. Вместе с тем, анализ отдельных сценариев даёт нам срез пространства возможностей, и потому полезен.
Один из важнейших способов достижения безопасности – учёт всех возможных сценариев в соответствии с их вероятностями, то есть построение «древа отказов». Например, безопасность авиатранспорта достигается, в частности, за счёт того, что учитываются всевозможные сценарии катастрофы вплоть до определённого, точно вычисленного уровня риска. Описание пространства возможностей глобальной катастрофы преследует цель её предотвращения. Следовательно, оно должно сосредоточиться на тех узловых точках, управление которыми позволит регулировать риск как можно большего числа возможных катастрофических сценариев. Кроме того, описание должно дать информацию, удобную для осмысления и пригодную для практического использования – и желательно, чтобы эта информация была адаптирована для тех потребителей, которые будут осуществлять непосредственное предотвращение глобальных рисков. Однако задача определения этих потребителей сама по себе не проста.
Обратите внимание, что при чтении одни моменты могут показаться вам очевидными, другие интересными, а третьи – вопиющими глупостями. Обратите также внимание, насколько будет отличаться ваша реакция от реакции других, не менее образованных, чем вы, людей. Этот разброс оценок есть, на самом деле, мера неопределенности в том, что мы знаем и можем знать о будущем.
Вся информация взята из открытых источников, приведённых в списке литературы.
1.2 Рассматриваемый промежуток времени: XXI век
Есть два различных класса прогнозов – о том, что именно произойдет, и о том, когда это случится. Идеальный прогноз должен отвечать на оба эти вопроса. Однако, поскольку до идеала в прогнозах обычно далеко, то одни прогнозы лучше говорят о том, что будет, а другие о том, когда. Наилучший результат в отношении времени события можно получить, вообще не вникая в фактическую суть событий, а анализируя события статистически. Например, если знать, что рецессия в США бывает в среднем раз в 8 лет с разбросом плюс минус два года, можно неплохо угадывать время следующей рецессии, не вникая в её фактически причины. C другой стороны, анализируя фундаментальные причины событий, можно совершить значительную ошибку в оценке времени их наступления, которое часто зависит от случайных и невычислимых факторов. Например, мы наверняка можем утверждать, что рано или поздно в районе Калифорнии произойдёт мощное землетрясение силой до 9 баллов, связанное с подвижкой океанической коры под материковую, то есть мы знаем, что произойдёт землетрясение, но не знаем, когда.
Исследуя глобальные катастрофы, возможные в XXI веке, мы в нашей работе пытаемся ответить на оба вопроса, поскольку мы описываем не только их механизмы, но и утверждаем, что эти механизмы могут реализоваться в течение ближайших нескольких десятков лет. Возможно, некоторым читателям будет проще допустить возможность реализации этих механизмов не через 30, а, допустим, через 300 лет. Таким читателям можно сказать, что, исходя из принципа предосторожности, мы рассматриваем наиболее опасный сценарий наиболее быстрого развития ситуации, и что действительно возможно, что эти же самые события произойдут значительно позже. Но следует заметить, что Р. Курцвел, рассматривая вопрос ускорения темпов исторического времени и скорости технологического прогресса, предлагает считать XXI век равным по объёму инноваций предыдущим 20 000 годам человеческого развития.
В нашей книге анализируются угрозы существованию человечества, которые могут возникнуть и реализоваться в течение XXI века. За этой границей неопределённость настолько велика, что мы не можем сейчас ничего ни предсказать, ни предотвратить. Более того, возможно, даже граница 2100 года является слишком отдалённой (см. далее о пике прогностических кривых в районе 2030 года).
Некоторые сценарии имеют определённые последствия, которые могут сказаться после XXI века (например, глобальное потепление), и в этом случае мы обсуждаем их. Граница 2100-ого года позволяет нам не рассматривать в качестве рисков глобальной катастрофы отдалённые во времени космические события, вроде превращения Солнца в красного гиганта. И взята эта граница не случайно. Именно 100 лет являются характерным сроком для глобальных катастроф, а не 1 год, не 10 лет и не 1000 – это станет очевидным из дальнейшего анализа конкретных рисков.
Иначе говоря, любые комбинации из приведённых ниже сценариев глобальной катастрофы могут реализоваться в течение ближайших нескольких десятков лет. Однако поскольку я понимаю, что моя оценка времени, возможно, содержит неустранимую ошибку, я расширяю её до 100 лет. Однако моя оценка времени может содержать и ошибку в обратную сторону, что означает, что у нас нет ни ста лет, ни двадцати, а только несколько лет до того момента, когда вероятность глобальной катастрофы достигнет максимума. (Поскольку погодовая вероятность глобальной катастрофы растёт, и поскольку так не может продолжаться вечно, то эта плотность вероятности имеет некий горб, который означает момент времени, когда вероятность этой катастрофы максимальна – о том, будет ли он через несколько лет, через 23 года или через 100 лет и идёт разговор. Подробнее этот вопрос будет обсуждаться в разделе «Неизбежность достижения устойчивого состояния» главы 19 «Многофакторные сценарии».) Разумеется, есть вероятность, что она случится и завтра, однако я рассматриваю её как незначительную.
Фактически, говоря о XXI веке в целом, я, возможно, внушаю ложное чувство спокойствия, поскольку существует класс источников глобальных рисков, вероятность появления которых значительно возрастёт в ближайшие 10-20 лет. Речь идёт, в первую очередь, об опасных практических приложениях биотехнологий (см. дальше в главе 4). Поэтому возможно, следовало бы говорить о первой половине XXI века. Иначе говоря, глобальные катастрофы могут случиться не с нашими потомками, а именно с нами. Я допускаю, что для живущего сейчас обычного человека шанс умереть от глобальной катастрофы выше, чем вероятность естественной смерти.
Предлагаемый далее список возможных угроз наверняка не полон. Скорее всего, от широкой публики определённое количество рисков скрывают (просто потому что нас не считают экспертами в области ИИ, атомного оружия, коллайдера и т. д.) Почти наверняка от нас скрывают некие новые виды вооружений.
|
