в начало
ПЛАНКУ СНИЖАТЬ НЕЛЬЗЯ
Два мнения, как две чаши весов, то одна перетянет, то другая. Два мнения о продукции провинциального ТВ.
«Ах!» – умиляются критики и критикессы, увидев на экране после столичных тусовок и приевшихся «звезд» нечто из народной жизни, с бездорожьем, деревенским говором, простоватостью.
Ах, какая прелесть эти местные студии! Они ближе к народу, к подлинной духовности!
– Спору нет, – криво ухмыляются режиссеры, матерые волки с федеральных телеканалов, исколесившие сами всю эту простоватость, ходившие в народ, еще до эпохи видео, с лимитированной кинопленкой. – Спору нет, к сермяге ближе. Как любая самодеятельность. Профессионалов на местных студиях – раз, два и обчелся. Ну, Авдеев с Погребным в Вятке, Луньков в Саратове, Герчиков в Воронеже. Кто еще?
До 1998 года на конкурсах ТЭФИ была даже специальная номинация, а точнее, резервация для местных программ. Вот там и получили свои призы Герчиков с Погребным. Теперь региональные программы соревнуются с федеральными. На федеральных, надо полагать, уже все заметные люди стали лауреатами ТЭФИ, все академики сами себя наградили – теперь можно и провинцию на простор пустить...
Но затаенная обида на «ярмарку тщеславия» (как назвал в эфире праздничную лестницу ТЭФИ репортер ОРТ Андрей Малахов) привела к созданию параллельного конкурса с вызывающим названием «Вся Россия». Российская ассоциация региональных телекомпаний (РАРТ) проводит третий фестиваль «Вся Россия» с особенным размахом и шиком. В пику снобистской ТЭФИ провинциалы прислали на фестиваль аж 682 телепрограммы!
На таком обширном материале можно строить кое-какие обобщения, высказываться о местном ТВ как о явлении, делать выводы.
Вывод первый. Сотни местных телестудий, куда хлынули энтузиасты, никогда не слышавшие о журнале «Журналист», о телекафедре в МГУ, не учившиеся во ВГИКе – эти студии «делают погоду» на рынке телезрелищ в своих регионах. Во всем облике ведущих и репортеров какого-нибудь 12-го канала в Новосибирске – абсолютная уверенность, что у них есть своя, верная, большая аудитория, которая в данный момент смотрит именно 12-й канал. В Ростове некая компания «Пульс» прямо заявляет в эфире: до Останкина далеко, а мы рядом со своим зрителем, спешим на помощь. Какая именно помощь – об этом после.
И в то же время провинциальная задиристость соседствует с неумеренным пиететом перед «столичными штучками», залетевшими в провинцию. Даже Петербург дает немереное место в эфире Абалкину и Попову, при виде которых рука тянется к кнопке переключателя. Хватит, надули нас со своей перестройкой и советуют что-то с обочины истории. Питерская студия «Пионер» прислала на конкурс нечто ужасное: ведущий с битой физиономией и кровоподтеками на носу, с ватной нашлепкой на черепе. Избили, говорит, за то, что пригласил в студию Льва Рохлина. Рохлин тут же солидно кивает: боятся его враги, да, именно так.
В Пензе приютили в эфире московского репортера Александра Политковского, Спросили о нынешнем состоянии российских СМИ. Саша с видом эксперта заявил: двумя главными каналами ТВ руководят евреи (режиссер услужливо дал два портрета с подписями). И коли так, то ему, Политковскому, не выступать ни на ОРТ, ни на НТВ. Рассказал бы мне кто-то про такую передачу – я бы не поверил. Но вот она, на кассете, прислана в расчете на премию «Вся Россия». Ну и Саша, просто великолепная уверенность в себе. Россия многое теряет, не имея счастья лицезреть его не только на 6-м, но еще и на 1-м, и на 4-м каналах. Просто ходячая духовная ценность. Но пензяки-то куда смотрят? За такие штуки можно серьезный штраф заплатить по суду. Национальная рознь, не так ли?
В общем, как я мог убедиться и в Школе Познера, куда прибывают шлифовать свое мастерство провинциальные телезвездочки, они находятся в метаниях между комплексом неполноценности и манией величия по отношению к оторвавшейся столице. Вывод второй. Процесс первоначального накопления мастерства подходит к концу. Если раньше было много откровенно слабых передач, а электронные эффекты выглядели игрушкой в руках дитяти, то нынче – много передач нормальных. Просто – нормальных. Не больше, но и не меньше. С электроникой наигрались, стали задумываться о смысле своего выхода в эфир.
В номинации «общественно-политические программы» журналисты местного ТВ представили множество программ, которые – в отличие от бесстрастных, объективистских, столичных – по нашей старой российской привычке норовят вмешаться в жизнь с целью ее улучшения. Стремление, на мой взгляд, похвальное. Организаторскую функцию не надо отменять вместе с коммунизмом.
Лучшей программой из всех представленных на конкурс считаю нижегородскую: «Дом, который построил я». Ведущие признались, что поначалу тоже снимали столичных звезд (идет мелькание – Старовойтова и другие узнаваемые лица), а потом поняли, что «звезда в своем гнезде» – слишком далекий образец для подражания. И пригласили для участия в своей рубрике тех, кто строит себе «фазенду» не дороже, чем 1,5 тыс. рублей кв. метр.
Вообще-то я разлюбил интервью. Вымученные фразы героя чаще всего останавливают плавное течение авторской речи и мелькание кадров. Но когда интеллигентный человек показывает свой дом и гордится своими небольшими изобретениями и находками – это больше, чем интервью. Это человек в расцвете своих возможностей. Физик ли, учитель, другой специалист. Журналисты нижегородской телекомпании побывали у них дома, а потом показали эти кадры по ходу конкурса, когда на сцене все герои дружно строили... скворечник. С применением самого совершенного электроинструмента, о каком на «фазендах» только мечтали (спонсор – фирма электроинструментов? В добрый час). С ультрамодной крышей (продавец кровли – тоже спонсор? И, слава Богу). Люди строят свои дома. Значит, строят Россию. Нижегородское ТВ объявило о намерении сделать конкурс всероссийским.
Вывод третий. Что будет следующим этапом, что надо осваивать в первую очередь? Что пока не дается? А вот что. Две и более точки зрения на один предмет. Точка зрения у нас была истинно верная – своя. Единственная. Прежде она совпадала с партийной, потом стали смело лепить «от себя», но все равно без диалектики: «с одной, мол, стороны, а с другой стороны...». Не по-нашенски это. Вот под Ростовом обидели огородника. Он продавал свою капусту, подошел майор милиции: ты, говорит... – Не ты, а вы, – перебил огородник. Ах, так? Пошло-поехало, и теперь огородник по решению суда должен продать свой дом, чтобы выплатить штрафы. На протяжении целой передачи телевизионщики, естественно, защищают огородника, пространно беседуют с ним и с его соседями. В суд зайти, спросить, за что такие строгости – не догадались или не захотели. Что нам суд, мы сами – четвертая власть. И к майору не наведались, хотя милиционер тоже человек и мог бы открыть свою сторону правды в том инциденте, в ссоре, достойной гоголевского пера.
Драма покрупнее показана удмуртскими коллегами. Щемящая душу церемония – прощание со знаменем воинской части. Ракетный полк ПВО расформировывается. Лейтмотив разговоров с офицерами: мы защищали небо республики, а теперь, если американцы устроят не «Бурю в пустыне», а бурю над Россией – все, конец. К тому же 54 семьи остаются в лесу без дела. После передачи остается впечатление, что полк ликвидируют враги народа, американские шпионы. Правда, в одном из кадров мелькнули проржавевшие, сосульками покрытые, старинные ракеты – такими сбили Пауэрса в 1961 году. Спросить бы у командования округа, пострадает ли наша обороноспособность, если эти ракеты перестанут нести боевое дежурство. Наверняка ведь есть другой, более современный шит над Удмуртией и сопредельными регионами. Успокоить бы народ, а не вгонять в панику. Есть среди принципов социальной ответственности журналиста такой: переводить конфликт в план дискуссии. Не умеем. Не привыкли. Правда, дескать, одна, и мы – ее носители.
Про 54 семьи в лесу мог быть особый разговор. Не в лесу ведь – в домах. Есть опыт использования бывших военных баз для других целей, коллеги из Красноярска присылали передачу об этом на ТЭФИ. Передовой социальный опыт – благодатнейшее поле деятельности для нас. Найти, поддержать, всем рассказать, научить – вот и будет от нашей работы польза России. Проще всего подхватить заунывно: беда пришла, отворяй ворота.
В Свияжске закрыли психушку. ТВ Зеленодольска сделало передачу «Страдающий остров», с экскурсом в прошлое. Остров отнюдь не страдал, пока там был лагерь ГУЛАГа. Потом психушка – тоже хорошо. Теперь закрыли, персоналу нечем заняться. Что предлагает ТВ? Может, опять зэков на остров пригнать, диссидентов в психушку посадить? А ничего не предлагает. Мы теперь не пропагандисты и организаторы. Мы – бесстрастные информаторы.
Жизнь российская и региональное ТВ открывают порой такое, что и впрямь ахнешь от изумления. В Оренбургских степях население долго и упорно разворовывает высоковольтную электролинию. Она бездействует, энергосвязь с соседним Казахстаном более не нужна. За километр провода можно купить двое «Жигулей». Тема! Но почему безысходной скукой веет с экрана? Вместо своего остроумного исследования журналисты Оренбурга ставят микрофон перед косноязычными чиновниками. Они думают, что ТВ изобретено именно для этого. Они не знают, что можно, например, самим «украсть» – перед телекамерой – бухту провода, срезать прямо с опоры, и с этим проводом поехать потом к чиновникам. Ежели не нужна линия – пусть официально ее разберут. А еще можно бы показать в тюремной камере настоящих злоумышленников – если они пойманы. И те «Жигули», что куплены на шальные деньги. И много чего можно придумать, если владеть профессией. Вместо этого гостелевидение Оренбурга выдает унылую передачу с названием «Тупик». Да какой же тут тупик, тут простор для творчества! Столько возможных точек зрения на проблему!
Недоисследованность, «недожурналистику» мы видим, к сожалению, в очень интересной, заслужившей спецприз программе Удмуртского ТВ «Люди в низинах». Проблема страшная, новая для нашей страны. В удмуртской деревне нарастает волна самоубийств. Из жизни добровольно уходят работящие мужики в самом расцвете сил. Только в одной деревне за полгода девять таких смертей. В чем причина? Молодые вдовы плачут и не могут ничего объяснить. Журналист Кузьма Куликов выдвигает гипотезу: дело в том, что на холме по соседству возник поселок новых русских, или новых удмуртов. Коттеджи, асфальт, телефон, иномарки. И мужик, живший в среднем достатке, с тоской понимает, что ему никогда, никаким честным трудом на скудной ниве не достичь такого уровня. Слово «зависть» в передаче не произносится. Не спросил автор у молодых вдов, не посматривал ли перед смертью муж на тот холм с коттеджами, не говорил ли чего по поводу новых соседей. Не пошел журналист и к удачливым соседям. Не пошел, наконец, и к тем, кого можно считать кандидатами (простите, конечно) стать десятым – к мужикам в расцвете сил. За подтверждением своей смелой версии автор обратился... к сельским старикам. И они согласно закивали: да, ханы новые явились, да, баи. Да, наши дети батраками у них будут. Вот такая информация. Передача окончена. Вечный русский вопрос, – что делать – остается. Два выхода налицо: брать топоры и вершить вторую октябрьскую революцию – или гасить конфликт (если он есть), придумывать общие дела для людей в низине и на пригорке, наводить мосты, знакомить друг с другом... Может, на пригорке вовсе не жулики городские, а те же физики с учителями, что ладят дома в нижегородской прекрасной передаче «Дом, который построил я»?
В наших журналистских традициях – реальная помощь людям. Не ставят такой задачи очень многие современные телеавторы. Скажем, дорогого стоит разговор в Приморье на сельской улочке с пацанами, у кого родители или сидят, или умерли. И – опять остается вопрос: «что делать?». Журналист Т. Шеметова ответа не предлагает.
Такая же милая журналистка брала интервью у меня. Она приехала из Самары к знаменитому земляку Сысуеву и прямо из Белого дома заглянула ко мне на кафедру. Говорит, что вместе с оператором должна посетить всех самарских телевизионщиков, осевших в Москве, таких человек двадцать набирается. Юбилей студии – 40 лет. Мне, конечно, лестно. Нашли уголок поуютнее, оператор расчехлил камеру, дама взяла микрофон. Я, говорит, не знаю, когда вы работали у нас в Самаре, и какие передачи вели, вы уж сами расскажите... Рассказал. Добавил, что завидую нынешним самарским журналистам. В мое время было наглухо засекречено самое интересное в Самаре, а теперь можно и про ракеты, и про бункер Сталина. Признался, что состою в жюри, и буду голосовать за призовое место для самарских передач из цикла «Моя губерния», автор Александр Князев. Хорошо работает!
Собеседница моя уважительно пояснила, что Князев нынче их начальник, председатель ГТРК, и работает с целой бригадой журналистов. Ну это уж совсем замечательно. Его команда перечислена в документах фестиваля: журналисты Оксана Сержантова, Елена Корнева, Ольга Христенко, режиссеры Светлана Мамонова, Александр Кузьмин, операторы Василий Колдашов, Владимир Гречкин. Телевидение вообще дело коллективное, не только при большевистской власти. Вспомним, как хорош был Владимир Молчанов в окружении команды (Ирина Зайцева, Алексей Денисов, Александра Ливанская) и как они поблекли, разбредясь в эфире по разным каналам и рубрикам. В Самаре есть команда, у команды есть свой стиль, на фестиваль «Вся Россия» прислано их семь передач – не случаен, стало быть, творческий поиск и успех. Жизнь колонии для малолетних преступников или бывшего «Дома-коммуны» в Чапаевске, или художников разных направлений исследуется достаточно подробно, всесторонне. Если берется тема «Цыгане» – то представлены три клана: бедный, средний и богатый.
Хороша также программа, где Князев бредет по знаменитым самарским подземельям. Тут не только бункер Сталина, но и какие-то хоромы под загородным санаторием Приволжского военного округа, и туннели под городом, и штольни в Жигулевских горах. Недаром столько внимания этим местам уделил Суворов-Резун в своих полуфантастических повестях. Одну из самых жутких тайн первым поведал своим зрителям Князев (прошу прощения, если где-то об этом написано, но Князев ни на какие источники не ссылается). В строительстве военных подземелий участвовали солдаты из армии Паулюса, плененные под Сталинградом. Большинство здесь в Жигулях и погибло. Кого расстреливали, кого хоронили взрывом скалы... Жаль, к этому сюжету приплюсовали в передаче еще два – про француженку в русском селе и про целебный источник. Подземелий, ей-богу, хватило бы на все 30 минут, а то и на несколько серий. Если – подробнее. Скажем, неохваченным остался подземный авиазавод в Управленческом поселке, там тоже пленные немцы поработали, помогая нашим конструкторам. И – гигантское хранилище продуктов в Сокольих горах. Даже с шоссе видно, как в гору уходят железнодорожные составы. Когда я жил в Самаре, об этом говорили шепотом, а теперь можно и показать: есть порох в пороховницах. «Моя губерния» – с гордостью произносится, хоть порой и о страшных вещах рассказ.
В противоположность самарскому «бригадному методу» исследователь тайн Центрального Черноземья Александр Никонов работает один, лишь иногда приглашая оператора. Его боль, его объекты – дворянские гнезда, усадьбы, оазисы погибшей цивилизации. Тексты Никонова блестящи, чувствуется профессиональный литератор.
И Князев из Самары, и Никонов из Воронежа определили свои работы в номинацию «общественно-политическая программа», а нижегородец Юрий Немцов прислал свой «Дом, который построил я» как передачу «просветительскую». Надо, вероятно, организаторам фестиваля «Вся Россия» точнее обозначить критерии, основания разбивки телепрограмм на роды и виды, а то в номинации «информационные программы» вдруг встречаешь длинный рассказ о производстве ваты в мещерских болотах, в аналитических – обычную серию интервью о проблемах одного большого завода и его приватизации.
Если бы меня спросили, какие критерии предложил бы я для номинации «общественно-политические программы» я бы сказал так: это программы, где ставятся и обсуждаются проблемы развития общества, затрагивающие интересы миллионов людей. Пусть рассматривается лишь один аспект какой-либо проблемы, как в нижегородской программе о строительстве частных домов. Но – непременно с выходом на обобщения. На то она и «общественно...» – для всех нас, значит, важная.
И антиприз можно бы придумать – за извращение вышеизложенного. Я дал бы антиприз Наталье Михайловой из Братска за программу «Здравствуйте, президент». Издерганная житейскими невзгодами журналистка едет на село, к тем, кому «еще хуже». Так и показано. Вначале игровые моменты: у журналистки замок не запирается, лифт не работает, зонтик сломан и в семье проблемы. Едет она в машине к сельским жителям. Те, в общем, спокойны, но взвинченная журналистка пристает к ним с вопросом: что бы вы сказали президенту России? И «натаскивает» на ответы типа: «живем хуже некуда», «народ злой стал», «за что страдаем», «перспектив никаких», «распродали Россию, разрушили», «масла нет», «ну что это за жизнь». Протяжный вопль, на 20 минут. Вера в доброго царя, генсека, президента – это тоже наше. Пора бы самим дом свой строить. А вопли такие кому на руку? Раньше сказали бы – международному империализму. Сейчас скажу – тем, кто хочет возврата к прошлому. В Москве символ его – колбаса по 2.20 за килограмм. В Братске, понятно, колбасы не было. С чего затосковала ведущая программы, она же режиссер и редактор Наталья Михайлова? Разрушенные деревни я видел в тех краях лет 20–30 назад. Брошенные дома с заколоченными окнами. Погубленная пожарами, полчищами насекомых, неразумными лесоразработками тайга. Не «при демократах» это все появилось.
Ох, не надо заигрывать с прошлым! Грешат этим даже молодые. Несколько передач посвящено 80-летию комсомола. Постаревшие активисты ВЛКСМ рассказывают, как было замечательно. Про обстановку всеобщего политического контроля, про карьеризм – ни слова. «В их уставе не было ничего плохого», – утверждает ведущий – он же режиссер и редактор С. Сиденко из Владивостока. Чудо-города в тайге, песни Пахмутовой... Опять одномерность, опять отсутствие взгляда «с другой стороны». Из Салехарда прислали программу «Престижная профессия» – о чекистах. Что они нынче делают в сибирских болотах – не раскрывают. Тайна. Зато вдоволь о «светлом прошлом». 80-летию революции посвятили передачу питерцы, 5-й канал. Они не согласны с переименованием праздника в «День согласия и примирения». Не может быть, говорят, согласия палача и жертвы. Причем имеются в виду не чекисты и расстрелянные, а ... нынешняя власть и народ. Даже г-н Зюганов, приглашенный в передачу, урезонил авторов: нельзя слишком круто менять курс, вон в 17-м слишком резко повернули, надо извлекать уроки. Зюганов – за мир в обществе, он против того, чтобы слишком раскачивать лодку. Что ж неймется автору, редактору, ведущему из Питера Иннокентию Иванову?
Такие передачи не то что премировать – их в эфир нельзя выпускать. К цензуре, скажете, член жюри призывает? Нет, к здравому смыслу. К нормальной редакционной политике, если уж беретесь за номинацию «общественно-политическая».
Первейшее дело политика – предвидеть последствия своих слов и действий, социальный эффект. В этом не сильны многие современные российские политики, им лишь бы погромче выкрикнуть что-то, чтоб запомниться. Не будем на них похожи. Не будем снижать планку требовательности к себе – пусть сегодня можно работать плохо, но это ведь, в конце концов, неинтересно. Лучшие передачи, присланные на фестиваль «Вся Россия», дают надежду на скорый приход настоящего профессионализма. В этом и цель фестиваля: в создании нормальной творческой конкуренции среди местных телестудий, ставших значительной силой в России.
|
