Глава 1. Информация и информационное общество
§ 1. Понятие информации.
Термин «информация» происходит от латинского слова “informatio” – осведомление, изложение, разъяснение. В повседневном сознании этому термину соответствовало представление об информации как о сообщениях, сведениях, имеющих определенное содержание. Толковые словари особо выделяли понимание информации как данных, новостей, сведений и знаний, полученных путем исследования и наблюдения, а также как фактов, приготовленных для сообщения.
Попытки научного исследования феномена информации предпринимались первоначально в рамках теории журналистики начиная с 20-х годов XX века. Исходя из распространенной в этой области трактовки информации как описания фактов, уже первые исследователи обсуждали, следует ли считать информацией любые или только новые факты, классифицировали источники информации, изучали взаимоотношение потребителя (читателя газеты) и самой информации, условия ее восприятия, а также свойства общественно значимой информации, в том числе такие, как достоверность, важность, полнота, убедительность11. Однако темой оживленных научных дискуссий феномен информации стал лишь во второй половине XX столетия благодаря появлению теоретических построений, стимулированных потребностями техники связи и создания вычислительных машин, в том числе для военных целей. На развитие исследований информации большое влияние оказали результаты К. Шеннона, представленные в работе «Математическая теория связи», впервые опубликованной в 1948 году12. Шеннон применил методы теории вероятностей для измерения количества информации, передаваемой по линиям связи, и определения способов оптимального кодирования (коды Шеннона-Фено). Однако Шенон не дал научного определения информации как таковой. Его достижением стало определение понятия количества информации, соотношения информации и энтропии (что особенно важно для математики и тем более для технической кибернетики), то есть формализация подходов к исследованию технической составляющей феномена информации, ее передаваемого материального образа. Поэтому исследования Шеннона лишь отчасти способствовали постижению феномена информации, раскрывая его количественный смысл, оставляя без ответа вопрос о его сущности.
Формированию «информационного взгляда» на привычные и вновь конструируемые объекты способствовала деятельность Н. Винера. Характеризуя в первом (1948 года) издании своей знаменитой книги «Кибернетика» новую науку как «теорию управления и связи в машинах и живых организмах», Н.Винер рассматривал понятие информации как одно из основных для этой теории, а в качестве возможного «святого-покровителя кибернетики» называл немецкого философа Лейбница, отдавая дань лейбницевым идеям универсальной символики и логического исчисления.
Первые попытки (предпринятые Н.Винером и другими учеными) применить в антропологической и социальной рефлексии идеи теории информации и кибернетики, с одной стороны, дали импульс серьезным исследованиям свойств и роли информации в системах конкретных типов, а с другой - стимулировали работы обобщающего характера, стремящихся учесть специфику информации в различных областях.
Повышению общественного внимания к вопросам производства и использования информации, к проблемам информационной политики и стратегии способствовали появление и широкое распространение персональных компьютеров, доступных непрофессиональному пользователю, и особенно компьютерной сети Интернет, ставшей информационно-технологическим символом рубежа веков.
На этом фоне закономерной стала популярность социально-политических идей, связанных с понятием информационного общества. Основы этой теории были заложены в конце 60-х – начале 70-х годов в Японии мало кому известной в ту пору концепцией, предполагавшей повышение «информационной емкости» продуктов производства за счет увеличения в их стоимости доли инноваций, дизайна и маркетинга, а также превращение производства информационного (а не материального) продукта в движущую силу формирования и развития общества13. Впоследствии произошла своеобразная конвергенция идей информационного общества с идеями постиндустриализма, классический вариант которого представленный в работах американского социолога Д.Белла (о них подробнее ниже), наделивший знание и информация статусом "стратегического ресурса" и «решающих переменных», заменяющих такие “решающие переменные индустриальной стадии», как труд и капитал14. С белловскими идеями согласуются предлагаемые современными российскими исследователями характеристики информационного общества как «общества, основанного на знании», где обеспечиваются возможности доступа индивидов и групп к информации и знаниям, необходимым для жизнедеятельности и решения личных и социальных задач15. Сегодня немалым влиянием пользуются постмодернистские интерпретации, связывающие перспективы информационного общества с возрастанием роли ненаучной информации и «утратой научным дискурсом его привилегированного статуса», с расширяющимися возможностями распространения недостоверной информации, дезинформации или таких форм представления информации, которые вообще не позволяют оценивать сообщения как истинные или ложные16. К последним суждениям приводит автоматизация управления в технических системах, в том числе военных. Системы автоматического управления, основанные на тех же методах и технических приемах, что и обработка воспринимаемой человекам «интерллектуально-значимой» информации. Чем, собственно, с точки зрения результата классическая команда «Пли» отличается от вызванного нажатием соответствующей кнопки (или кнопок – в ракетных комплексах их две) электрического импульса, приводящего в действие пусковой механизм артиллерийской или ракетной пусковой установки? По сути, это та же команда, следовательно, тоже информационное сообщение. Также следует рассматривать и совокупность электрических, электромагнитных, волновых или световых импульсов в различных, в том числе и комьютерных сетях связи и информационных сетях. Ясно, что даже в простейшем разговорном общении информация между речевым аппаратом источника (говорящего) и слуховым аппаратом потребителя (слушающего) существует в виде звуковых акустических волн. Таким образом, связывать информацию только с человеческим сознанием значит заведомо делать задачу не решаемой в общем виде.
Как же при этом понимается сам феномен информации? С одной стороны, расширение сферы использования термина, вовлечение в эту сферу все новых контекстов неизбежно ведет к возрастанию омонимии, когда слову «информация» соответствуют разные смыслы и значения. С другой стороны, особую важность приобретает философское осмысление природы информации, сравнение различных подходов к ее изучению, выявление преимуществ и пределов применимости предлагаемых экспликаций соответствующего термина.
Понятие информации. Основные экспликации термина
Отталкиваясь от представления об информации как о сообщениях, К.Шеннон сформулировал точное понятие количества информации, предположив понимать информацию как сведения, которые уменьшают или снимают неопределенность, существовавшую до их получения, и определил количество информации как функцию от вероятности сообщения. При этом во внимание принималась лишь синтаксическая (знаковая или сигнальная) сторона сообщения, а не его смысловое содержание. Этот подход был вполне естественным, поскольку «основная задача связи, - писал К.Шеннон, - состоит в точном или приближенном воспроизведении в некотором месте сообщения, выбранного для передачи в другом месте.»17. С этой точки зрения написанное или напечатанное предложение, повествующее о каком-либо событии, рассматривается как последовательность знаков, которые кодируются в соответствующих сигналах и ничем не отличается от цепочки электрических импульсов в современных системах автоматизированного управления промышленного предприятия, оружейного комплекса, АЭС, ГЭС, спутниковой системы связи или любого другого современного производственного или управляющего комплекса. Под вероятностью этого сообщения понимается не вероятность события, о котором в нем говорится, а вероятность выбора данной последовательности знаков среди всех возможных комбинаций управляющих команд.
Вводились и другие, основанные на сугубо техническом подходе толкования информации. Так, например, существует термодинамическая интерпретация статистического понятия информации, предполагающая различение информации свободной, которая рассматривается независимо от ее физического воплощения, и информации связанной, отнесенной к состоянию физической системы; энтропия как мера недостатка информации выражает общее количество отсутствующей информации об ультрамикроскопической структуре системы18. А.Н. Колмогоров разработал оригинальный алгоритмический подход, в рамках которого рассматривается количество информации об объекте, содержащейся в другом объекте, что было близко к гносеологической теории отражения. Такие подходы соответствовали задаче инженера связи – в точности передать знаки, содержащиеся в телеграмме, независимо от ее смысла и ценности для получателя. Развитие техники средств связи и электронно-вычислительной техники, принципиально мало что изменило в этом отношении. Надежность передачи информации вне зависимости от того, что передается – изображения фонтанов Петергофа, порнографические картинки, тексты научных монографий, сообщения о политических скандалах, управляющие команды в технических или оружейных системах или банковские транзакции - определяет качество работы технических средств электронной коммуникации.
Тем не менее, характерная для статистического подхода идея информации как снятой неопределенности, а ее количества – как отношения числа возможных ответов задачи до и после получения информации, нашла своеобразное преломление в логико-семантических и прагматических трактовках информации.
Первые логико-семантические трактовки информации определялись не потребностями передачи сообщений по каналам связи, а задачами анализа языка науки с использованием средств математической логики. В «Наброске теории семантической информации» Р.Карнапа и И.Бар-Хиллела19, появившемся вскоре после публикаций Шеннона и Винера, информация, содержащаяся в некотором высказывании, эксплицируется как класс возможных ситуаций («описаний состояний»), где данное высказывание является ложным. Мерой же информативности высказывания авторы предложили считать отношение количества логически возможных ситуаций («описаний состояний»), в которых оно является ложным, к общему количеству логически возможных ситуаций. Поскольку в содержательном плане «описания состояний» представляют собой совокупности суждений о единичных фактах, которые могут иметь или не иметь места в действительности, данная трактовка информативности согласуется с «повседневным» пониманием информации как данных и фактов, противопоставляемых умозрительным спекуляциям. Определение менее вероятного суждения как более информативного соответствует характерным для журналистской практики представлениям об «идеальной» информации как сенсации, сообщении о «невероятном» событии.
Впоследствии логики затратили немало усилий на разработку более утонченных интерпретаций семантической информации, которая позволяла бы учесть когнитивные возможности познающего субъекта, определять информативность логических процедур20. Логико-семантические исследования информации связывают информативность с проблемами смысла и познания, но эти проблемы рассматриваются здесь на абстрактном уровне, когда во внимание принимается главным образом логическая форма языковых выражений. Тем не менее, развитие данного направления имеет существенное значение для изучения содержательной стороны информационных процессов. Сказанное относится в значительной степени к тем вариантам логико-семантического анализа, которые рассматривают информацию в коммуникативном контексте.
Прагматические концепции информации стремятся в возможно большей мере учесть ее «человеческие» аспекты, принимая во внимание, в частности, такие понятия, как ценность и польза информации для ее обладателя. «Информация ценна, поскольку она способствует достижению поставленной цели. Одна и та же информация может иметь различную ценность, если рассматривать ее с точки зрения использования для различных целей.»21.
В 70-е годы российские философы А.Д.Урсул и Б.В.Бирюков сформулировали в качестве сверхзадачи разработку такого истолкования идеи информации, которое, согласуясь в общем и целом с интуитивно-содержательными представлениями об информации, не расходилась бы с имеющимися трактовками этого термина в существующих концепциях информации, развиваемых в математике, логической семантике, прагматике, а также других областях знания и научных направлениях. Отталкиваясь от концепции разнообразия У.Эшби, оперировавшего материалом статистической теории информации (Эшби утверждал, что теория информации изучает процессы «передачи разнообразия» по каналам связи, причем информация не может передаваться в большем количестве, чем это позволяет количество разнообразия), А.Д.Урсул и Б.В.Бирюков предложили более широкий взгляд на информацию. В соответствии с этим взглядом, информация понимается как отраженное разнообразие, а информационный процесс – как отражение разнообразия22. Практически не касаясь вопроса о канале связи, по которому передается информация, философы сосредоточили внимание на объекте-носителе передаваемого разнообразия («отражаемый объект») и объекте, которому передается разнообразие («отражающий объект», получающий, воспринимающий, «усваивающий» разнообразие). «Разнообразностно-отраженческая» трактовка информации, развиваемая этими и другими авторами23, в какой-то мере согласуется с общежитейскими представлениями об информации как о сведениях, отражающих разнообразие. Она не вступает в явное противоречие с имеющимися концепциями информации и допускает определенные аналогии с ними. Понятие отражения в данном случае выводится за пределы теории познания и выступает как онтологическая категория. Речь идет не только и не столько об отражении познаваемого объекта в сознании познающего субъекта, сколько о любых изменениях элементов, связей или функциональных особенностей одного объекта, соответствующих аналогичным изменениям в другом объекте. Приверженцы данного подхода видели одно из основных его достоинств в том, что он открывал возможности для «охвата» информации в природных системах, в том числе для различения информационной формы причинности24.
Из факта отсутствия общей дефиниции информации, под которую можно было бы подвести все другие ее трактовки как частные случаи (имеются в виду приемлемые, разумные трактовки), вовсе не следует, что различные концепции информации не имеют между собой ничего общего, кроме разве что самого слова «информация». Подобный вывод был бы неверным уже в силу того, что идеи, характерные для одних концепций и подходов, так или иначе преломляются в других концепциях и подходах. Иногда – как в случае с термодинамической и логико-семантическими трактовками информации – мы имеем дело с достаточно строгими экспликациями и определениями. В прагматических и «общефилософских» концепциях неизбежно присутствует нечеткость, обусловленная характером «человеческих» контекстов и специфической ролью философских категорий в осмыслении опыта.
Если с гносеологической точки зрения закрепление тех или иных результатов познавательной деятельности человека в системах знаков рассматривается как «отражение», то в рамках социальной философии (и социологической теории) этот процесс характеризуется как производство информации25. Различаются и другие виды информационной деятельности, имеющие значение независимо от принятия или отвержения «отраженческого» подхода к информации. К ним относятся: перенесение смыслового содержания из одной семиотической системы в другую (перевод информации); воспроизведение одного и того же информационного продукта в большем или меньшем количестве экземпляров (тиражирование информации); передача (трансляция или ретрансляция) информации с помощью или без помощи технических средств; использование информации для создания новой информации или для достижения иных эффектов; хранение информации, понимаемое как обеспечение возможности ее актуализации во времени, включающей передачу и потребление; разрушение информации путем физического разрушения материальной основы знаков или морального уничтожения (дезавуироввания) текста, а также внесение изменений в контент, исключающих компенсацию искажений имеющимися средствами, создание технических или семиотических препятствий передаче информации.
Перечисленные виды информационной деятельности социальных субъектов являются базовыми, а другие ее виды понимаются как их сочетания. Например, распространение информации предполагает ее передачу и тиражирование, которые могут осуществляться практически одновременно.
Данный подход связан с анализом информации как основы социальной коммуникативности с учетом специфики деятельности различных социальных субъектов, а также особенностей информации, по-разному проявляющихся в том или ином виде деятельности. В принципе без ущерба для социальной импликативности эти рассуждения легко переносятся на любую абстрактную систему, где элементы, находясь во взаимодействии, естественно, обмениваются иформацией. Наиболее строго и точно этот подход развит в работах С.П Расторгуева26. При этом в рамки рассмотрения естественным образом «вписывается» деятельность инженера, управляющего системами жизнеобеспечения города, работника навигационной службы, ученого (естественника или гуманитария), журналиста и обывателя, разработчика и пользователя компьютерных технологий, а также и любая механическая система. Сохраняют актуальность темы достоверности, надежности и эффективности информации. Вместе с тем, принимаются во внимание и ситуации непосредственного информационного воздействия (или взаимодействия).
В избранном контексте применимы различные модели информации и информационной коммуникации – в зависимости от изучаемой проблемы и задач исследования. Это могут быть не только «передаточные» модели, в основе которых лежит схема однонаправленной связи К.Шеннона «источник информации – передатчик – линия связи – приемник – адресат», но и модели взаимодействия, учитывающие изменения в «инфофонде» всех коммуникантов27.
Стремление связать с понятием информации понятие интеллектуального суверенитета проявилось в рассмотрении в современных информационных взаимодействиях способности субъекта различать информацию и эксформацию. Термин «эксформация» введен28 как смысловая пара термину «информация». Проблемы различения фактов и интерпретации коммуниканта, их сообщающего, визуального контекста сообщения, заинтересовывающего или располагающего к доверию, и его содержания, понимания возможных причин избирательного освещения фактов и другие проблемы восприятия и оценки современных информационных воздействий могут служить подтверждением актуальности еще одной прагматической трактовки информации. В рамках этой трактовки «ин-формация» как то, что находится внутри формы, содержание сообщения, его контент противопоставляется «экс-формации» – тому, что имеется «снаружи», вне формы, неизбежной «нагрузке» к сообщению, характер которой определяется способом и условиями его производства и передачи.
Смысловая пара «информация-эксформация» порождена потребностями осмысления гуманитарного опыта, а не природных и технических процессов. Например, эксформация телевизионного сообщения включает интонации голоса человека, передающего информацию, его мимику и жесты. Однако было бы неверно отождествлять эксформацию с любой невербальной информацией. Если получателя интересует лишь смысл вербального сообщения, то выражение лица сообщающего – эксформация. Но если получателя интересует отношение данного человека к содержанию сообщения, то его мимика и интонации могут рассматриваться как несущие информацию. Коммуникация, задачей которой является передача рисунков, изображений, также невербальна, однако в данном случае именно рисунок содержит информацию. Достаточно четкой границы между информацией и эксформацией провести не удается, однако важно иметь в виду, что эксформация – это дополнение, которое мы получаем вместе с требуемой информацией, и притом дополнение особого рода, находящееся «по ту сторону формы», но способное влиять на восприятие информации адресатом.
Телевизионное представление информации создает широкий спектр возможностей воздействия на человека выбором «картинок» для трансляции, их последовательностью; время восприятия информации здесь ограничено жесткими рамками, адресат лишен возможности «прокрутить пленку назад». Печатный текст не имеет такой эксформационной нагрузки, предоставляя в общем случаи более благоприятные возможности для его рациональной (интеллектуально суверенной) оценки. Разумеется, это не означает, что печатный текст вовсе не несет эксформации. К его неизбежным эксформационным составляющим относятся «скрытые за фактами» или «сливающиеся с фактами» концептуальные средства более высокого уровня, которыми реципиент может некритично пополнять свой собственный понятийный аппарат.
|
