§3. Информатизация и глобализации.
Понимание того, почему вопрос информационной безопасности получил не только статус приоритетного в развитии правого обеспечения на национальном уровне, но и вышел на первые позиции в повестке дня международного дискурса по проблемам безопасности требует анализа генерального на сегодня направления развития, признаваемого всеми исследователями и гонимого массами населения и многими политиками – глобализации. Несмотря на то, что в последнее время мало у кого вызывает сомнения тот факт, что современное мировое развитие во многом определяется именно глобализацией, подходы к этому явлению и понятию достоточно сильно различаются.
Наиболее распространенный – экономический – подход предусматривает понимание этого процесса как высшей на данный момент фазы интернационализации (интеграции) экономики, а через нее политики и культуры. В основе более развернутых дефиниций, как правило, лежат оптимистичные "представления об объединяющейся и интегрирующейся земной цивилизации, охватывающей в своей экспансии все земное и околоземное пространство и преодолевающей различного рода границы, будь то границы культур, государств, социальных неравенств, а также расстояния в чисто физическом смысле"32.
На практике эта идеализация современного этапа развития социума имеет весьма прагматичное основание. Реальная модель экономического мироустройства эпохи глобализации определяется отнюдь не стремлением к культурному росту. Она основана на общности экономических интересов Запада и понимании взаимной уязвимости. Ее манифестом можно считать принципы дерегулирования, либерализации и приватизации экономики, впервые сформулированные в так называемом "Вашингтонском консенсусе"33.
Одновременность усиления общности экономических интересов и роста уязвимости определяется простейшей связкой: больше возможностей – сложнее система, сложнее система – выше ее уязвимость. Рост экономических возможностей и совпадение политических интересов развитых, в первую очередь, западных стран предопределяют их сотрудничество и кооперацию и исключают крупномасштабные военные конфликты между ними. Однако те же общие интересы требуют, помимо всего прочего, надежного обеспечения безопасности каждого члена «клуба» и возможности совместного решения острых мировых проблем, в том числе с применением силы. Эту задачу выполняют военные союзы этих стран, в которых решения принимаются по принципу консенсуса. В этих условиях без поддержки общественного мнения стран-участниц союза невозможно решение каких-либо проблем военным путем, что также снижает возможность ведения военных действий традиционными средствами.
Однако эти тенденции развиваются на фоне расширения спектра угроз. Разрушение в результате боевых или иных деструктивных действий атомных электростанций, химических предприятий, высоконапорных плотин и других критических объектов может привести к региональным и даже глобальным катастрофам, чреватыми колоссальными людскими и материальными потерями, грозящими самому существованию этих стран.
Соответственно, такие тенденции с очевидностью вызывают необходимость выработки наднациональных структур управления как экономическими, так и социальными процессами и, соответственно, ослабления государственных рычагов, а следовательно, дерегулирования и либерализации экономики и выхода управления экономикой за государственные рамки. Этот процесс и принимают в большинстве оценок за процесс глобализации. Хотя, как мы покажем ниже, это не совсем так, многие тенденции глобализации рассматриваются ее критиками на примере этого, созданного, в основном, либеральными экономистами, западного рынка, представляемого как современная модель глобализации.
Разумеется, и на это обращают внимание в первую очередь, при таком подходе далеко не все участники «свободного» рынка оказываются в равноправном положении. Либеральная модель глобализации в принципе выгодна только тем, кто занимает наиболее сильные конкурентные позиции в мировой экономике и благодаря этому способен защитить свои интересы, прибегая в случае необходимости к политике двойных стандартов и селективному применению принципа открытости. Все же издержки глобализационного процесса неизбежно ложатся на "отстающих и догоняющих".
Находящиеся сейчас на пике своего могущества США провозглашают подобные истины совершенно открыто. Так, в 1999 г. одна влиятельная американская газета опубликовала следующее высказывание некоего высокопоставленного чиновника:
"Если Америка хочет, чтобы функционировал глобализм, она не должна стесняться вести себя на мировой арене в качестве всесильной сверхдержавы, каковой она на самом деле и является. Невидимая рука рынка никогда не действует без невидимого кулака. "Макдоналдс" не может расцветать без "Макдоналд-Дуглас", производителя F-16. И невидимый кулак, который поддерживает безопасность технологий Силиконовой долины, называется армия, флот и ВВС США"34.
Вот чего боятся и чем пугают противники глобализации. Но так ли это, действительно ли такая перспектива глобальной подчиненности сверхдержаве неизбежна? И, что главное, в этом ли объективная суть глобализации?
Разумеется, в той или иной форме скачки экономического развития не раз приводили к значительным изменениям общественных отношений. Однако они не ставили под сомнение основных постулатов территориальности и государственности (в смысле юрисдикции государства над производством на своей территории) экономики и экономических связей, в том числе отношения субъекта и объекта управления.
Отметим сразу, что сама глобализация, которую следует рассматривать как непрерывный процесс географического расширения материального производства и, соответственно, изменения производственных отношений, не есть явление новое и оригинальное, свойственное только рубежу третьего тысячелетия. Великие империи древности, объединяя огромные территории под единое управление, обеспечивали в меру возможности первые шаги глобализации. Эпоха Великих открытий включила в сферу глобальных интересов Америку и Юго-Восточную Азию, Африку и Австралию. По сути, начальным шагом глобализации следует считать первое разделение труда: разделив отдельные виды производства, оно автоматически создало необходимость их объединения на другом уровне.
Дерегулирование (государственное) и либерализация экономики в их современном представлении возможны в силу появления другой, не географической, основы интеграции и, соответственно, глобализации. Необходимость государственной поддержки и обеспечения безопасности отпадает, а такой параметр управления как удаленность объекта от субъекта управления становится фиктивным в силу появления возможности организации производства с опорой на другую силу. Таковой на нынешнем этапе выступают глобальные системы информатизации и телекоммунимкации, создание единого общемирового информационного пространства.
Собственно система информационного обмена всегда была основой системы управления (экономического или политического). Другое дело, что до последнего времени ее развитие существенно отставало от развития объектов управления, в силу чего субъект управления должен был находиться в непосредственной близости от управляемого объекта. Мастер должен был находиться в цехе, а полководец – на поле боя. Известно, к чему приводили попытки феодалов управлять своим поместьем из-за границы. Процесс деколонизации показал, что и империи не могли обеспечить производство, разделенное океаном.
По сути, экономический фактор в современном мире приобретает информационный характер. В его основе – изменение отношений субъекта и объекта управления. И от того, посредством чего и с какой скоростью передаются управляющие воздействия, во многом зависит как само производство, так и структура общества. Различия в уровне освоения информационных ресурсов и неравенство доступа к необходимой информации приводят, в конечном итоге, к различию в масштабах экономического, политического и иного влияния стран на мировой арене.
В конце прошедшего века развитие информационно-телекоммуникационных средств привело к тому, что скорость передачи и обработки информации в управляющих системах (а следственно, и в социальных) стала такой, что информационные пространства отдельных государственных и экономических структур слились воедино в силу их равнодоступности из любой точки мира. Именно единое информационное пространство позволило обеспечить согласованную работу производственных систем в любой точке Земли в реальном времени, практически сведя на нет географический фактор в системах управления. Оно же обеспечило и создание единого финансового пространства, вернее, последнее и существует только в пространстве информационном.
Уровень развития информационно-коммуникационных средств является действительной основой глобализации как процесса. Связь, а точнее, возможность передавать необходимую для управления производственными, и как следствие (необходимость их поддержания) социальными процессами, информацию, определяет возможность объединения производства с произвольным географическим распределением, его координацию и возможность интеграции. Именно поэтому транснациональные корпорации (ТНК) смогли появиться только после появления надежных технических средств связи. Почта могла связать производства в разных странах, но не могла обеспечить их синхронизацию, то есть связать в единый комплекс.
Именно тут мы и подходим к пониманию того, что суть современного этапа глобализации – развитие средств связи и информатизации до уровня, позволяющего синхронизировать экономические и производственные процессы в различных частях мира и осуществлять управление ими как единым процессом в реальном времени. Постепенно создается ситуация, когда уже не имеет значения место нахождения организатора производства, а, кстати, и командира войскового соединения, не обязанного по своей роли идти «в цепи наступающих». Соответственно, такое положение позволило не просто перевести банки на «электронные деньги», но вообще виртуализировать финансовые потоки и создать единое финансовое пространство, также не связанное с конкретным местом на планете.
Это качественное изменение (управление в реальном времени и виртуальном пространстве) и позволило говорить о глобализации как явлении. Оно же привело военных к «революции в военном деле». И оно же поставило новые задачи осмысления, кто же теперь становится реальным субъектом мировой политики, поскольку в формируемых условиях информационного общества роль государств если не умаляется, то существенно трансформируется. Исчезает само понятие государственной или территориальной принадлежности производства. Космополитизм становится естественным состоянием. Национальное государство и национальный суверенитет требую переосмысления. Производство и финансы не требуют поддержки государства в его современном понимании, мало того, государственные рамки во многом ограничивают их развитие. То же, и даже в первую очередь, относится и к самой информации, ставшей носителем управляющих воздействий и обратной связи во всех и экономических, и социальных процессах.
Так что либерализация и дерегулирование экономики не есть генеальное открытие «Вашингтонского консенсуса». Эта возможность связана лишь с естественным этапом развития общества и технического прогресса. Поэтому можно утверждать, что постфрейдизм в экономике также стал следствием информатизации.
В настоящее время информационные сети обеспечивают равную доступность информации пользователю в любом месте планеты. Скорость информационных потоков ограничивается лишь пропускной способностью коммуникационных линий, т.е. информация может передаваться и, естественно, получаться практически в реальном масштабе времени. Это обстоятельство является чрезвычайно важным, и означает, что государственные границы и расстояния уже не играют роли, и на первый план выступают транснациональные структуры и организации. Но – и это наиболее тревожно – те же рассуждения верны для процессов в военной и криминальной (включая террористическую) сферах. И это, опять-таки, подстегивает информатизацию, ставя перед ней новые цели. И вновь преступность и терроризм получают новые средства и объекты воздействия. Как Двуликий Янус, как Доктор Джекил и Мистер Хайт информатизация и глобализация выступают рука об руку, неся в себе новые и неразделимые добро и зло.
В соответствии с этими целями меняется и структура информационных коммуникаций. Если в начале своего функционирования интернет рассматривался преимущественно в качестве некоторого множества информационных ресурсов, и основной его задачей считалось оказание помощи в поиске нужной информации и организации доступа к ней, то на нынешнем ("коммуникационном") этапе развития главной задачей интернета считается поиск требуемых партнеров и организация между ними нужного вида коммуникаций с необходимой интенсивностью (увеличение "виртуальной" деловой активности).
Процесс "виртуализации" мировой экономики привел к тому, что общий объем капиталов на финансовых рынков на порядок превосходит мировой ВВП. Одновременно развитие технических возможностей средств связи, передачи и накопления информации (телевидение, компьютерные системы и локальные сети, интернет) обусловило резкое возрастание мобильности капиталов.
Подстегиваемое интересами ТНК небывалое ускорение информатизации надо расценивать как позитивный внутренний потенциал глобализации. Свобода перемещения информации позволяет обеспечить все положительные стороны глобализации. Поэтому информатизация выступает не только сутью, но и основным движителем глобализации. Она же определяет степень вовлеченности в этот процесс, а, следовательно, и степень контроля над ним35. Посему, если будет существовать тот, кто определяет и контролирует процесс информатизации, он же будет определять и контролировать процесс глобализации, а значит, глобальное экономическое производство и, как следствие процесс информатизации.
Сложность и неоднозначность в реализации глобализационных процессов вызывает и неоднозначное к ним и глобализации в целом отношение. Несмотря на свою, казалось бы, объективность, глобализационные процессы встречают растущее сопротивление, как со стороны отдельных социальных стратов, так и со стороны целых государств, сплачивающихся в настоящее время вокруг движения антиглобалистов. Даже самый поверхностный анализ позволяет предположить, что это - отнюдь не маргинальное движение. Протестующий антиглобалист не может подобно луддиту, уничтожив станки, вернуться к патриархальному хозяйству. Он сам продукт общества и производства, приведших к «ненавидимой» им глобализации. Он сам уже не может существовать без информационных средств, средств связи и прочего, против чего он, собственно, и борется. Поэтому антиглобалистское движение в принципе не может быть ни консолидировано, ни вообще объединено какой-либо единой идеей - таковой просто не может существовать,
Портрет "западного" антиглобалиста рисует автор одной размещенной в интернете листовки:
"Он быстро перемещается по миру и, как правило, связан по Интернету с единомышленниками, посещает в разных странах семинары и форумы, знает, как «развести» и заморочить систему, чтобы изъять у нее средства для своего - довольно затратного - существования. Нередко "революционер" формально оказывается представителем прессы, модным веб-дизайнером, активистом какого-нибудь природоохранного или гуманитарно-благотворительного фонда, некоммерческим режиссером, получившим где-то грант на съемки "альтернативного кино"36. То есть это ни чуть не менее глобалист, чем те, с кем он, вроде бы, борется.
Вместе с тем, анализ идейной платформы антиглобализма показывает, что он выступает не против глобализации вообще, а против ее конкретной либеральной модели.
Эта мысль красной нитью проходит в высказываниях многих его лидеров. Так, один из "отцов-основателей" антиглобализма француз Ж. Бове (Joseph Bové) призывает противопоставить "верхушечной глобализации монополистов широкую народную глобализацию"37. По мнению английской активистки К. Энжер (Katharine Ainger), это "движение вовсе не является антиглобалистским. На самом деле в нем находит свое воплощение глобализация снизу"38.
Следовательно, все как сторонники, так и противники глобализации не видят ей альтернативы в развитии общества. Все соглашаются с тем, что объединение экономик, ассимиляция народов неизбежны, так же как распространение знаний и обеспечение управления региональными и даже общемировыми процессами из единых центров. Технически все это зиждется на информатизации, обеспечении получения и передачи информации в нужное место в нужное время.
Таким образом, информатизация является необходимым и достаточным условием глобализации на ее нынешнем этапе. Формирующийся феномен виртуализации общественного производства и социальной активности индивидуума – вот то, что определяет настоящий образ глобализации. С другой стороны, глобализация – процесс непрерывный, ее частные формы конкретно-историчны, а ее частные модели в различные эпохи описать едва ли возможно. Однако на нынешнем этапе формирование информационного общества есть, по сути, не иное что, как реализация либеральной модели глобализации, основанная в конечном итоге на рыночных отношениях и абсолютизации прав субъектов, приводящей, как это всегда и было, к праву сильного. Что же получается?
Не меняется ни социальная основа современного общества, ни общественные отношения. Соответственно, все противоречия, свойственные ему в информационно-трансформированном виде остаются в информационно-глобалистическом социуме и всех его новых метагосударственных образованиях. Это подразумевает сохранение не только противоречий, близких по форме индустриальному обществу (государство-государство, производитель-государство, субъект-государство, общество-государство и т.д. вплоть до субъкт-субъект), но и методов их разрешения. Нет никаких оснований говорить, что в информационных метагосударствах не сохранятся подавление не вписывающейся в доминантную парадигму их социальной активности информационного субъекта и так далее, кончая войнами в информационном пространстве между метагосударствами и, как не парадоксально это может выглядеть, информационным империализмом отдельных субъектов информационного мира.
Попытка осмыслить высказанное приводит к почти фантастическим картинам, реальность которых все более и более просматривается уже сейчас. Мы уже говорили выше, что информационное общество как оформление глобализации меняет понятие и функции государства и приводит к естественному обесцениванию такого явления как государство-нация. Функции регулирования экономики уходят в виртуальное пространство, в котором полностью доминируют ТНК. Потребность в едином языке общения уже сейчас оказывает огромное влияние на социокультурные и национальные черты народов, вовлеченных в процессы глобализации. Как пример черного юмора, очень близкого к реальности, можно отметить, что, вероятно, теперь будет решена проблема европейской идентичности, правда на английском (в американском его варианте) языке. При этом вопрос культурной автономии становится совершенно праздным и просто неуместным – где и в какой форме.
Пока же главным индикатором состояния информатизации и электронизации общества является показатель информационного неравенства. Из общего числа пользователей интернета (середина2001 г. - 407, 1 млн. человек) на США и Канаду приходится более 40%. На Европу в целом - около 27% и несколько меньше на Азию и тихоокеанский регион; на Латинскую Америку, Африку и Ближний восток вместе взятых - менее 10%. По подсчетам, сделанным Е.Л. Вартановой39, о неравномерности развития интернета в рядестран Европы свидетельствуют следующие данные (2000). Процент населения, имеющего доступ к интернету: Швеция - 56,36%; Эстония - 21,59; Греция - 12,42; Польша - 7,25; Россия - 9,2%. При этом следует иметь в виду, что некоторые страны значительно позже других начали пользоваться интернетом и имеют разные показатели в приросте пользователей. В России каждый год удваивается число пользователей интернетом, но все же по абсолютным показателям прироста она значительно отстает от других стран Европы —результат, прежде всего, общего низкого уровня доходов граждан, показатель состояния экономики и управления. Это определяет и место на рынке средств связи, компьютерной техники, и диапазон использования доступной информации.
Для многих людей взаимоотношения в процессе производственной деятельности отношения уже сейчас имеют форму общения с компьютером. Целый ряд учебных заведений перешли на распределенную систему подготовки, когда профессор практически никогда не видит студента, не нуждаясь даже в знании его имени, общаясь по фиксированным интернет-адресам. Студенты неделями не бывают в университете, все вопросы решая через стоящий в комнате компьютер. Даже в бытовом общении все большее место занимают интернет-контакты (электронная почта, интернет-магазины, интернет-услуги и т.п.). Идет процесс виртуализации межличностных контактов. Не даром столь серьезно обсуждался вопрос о целесообразности нового открытия Александрийской библиотеки, по сути ставшей самым большим в мире интернет-кафе.
Что далее? Уже сейчас во «всемирной паутине» существуют не только программы-агенты, исполняющие «волю» человека, но и совершенно самостоятельные не связанные ни с какими физическими лицами, кроме как по факту прарождения (последующие размножения происходят самостоятельно) программы. Пока они примитивны, но уже вредны – это сетевые черви и им подобные программные комплексы. Образно говоря, этот мир пока находится на уровне перехода от простейших к многоклеточным. Однако и физические, как, впрочем, и юридические лица представлены в глобальных сетях не самостоятельно, а своими виртуальными двойниками. Соответственно и общаются они также с виртуальными образами адресата.
Тем самым формируется пространство, мир, в котором действуют виртуальные люди, занятые в виртуальном производстве, поддерживаемом виртуальными деньгами, обмениваются виртуальной информацией, распределяют виртуальную продукцию, производя виртуальные криминальные действия. В этом мире создается система производственных и общественных отношений, формируется режим разграничения доступа, секретность, контроль проникновения (аналог заборов и крепостных стен в мире реальном) и еще очень много атрибутов, разработанных в период формирования государства. Но, как уже говорилось, в этом пространстве реальным государствам места не находится40. За исключением того, которое военные берут сами и «без предварительных заявок». Создается новая система «метагосударственности» с виртуальным противостоянием и, не исключено в ближайшее время - виртуальными войнами. В середине 2000 года на конференции в Вашингтоне по проблемам защиты от кибертеррористов Ричард Кларк, координирующий внутреннюю безопасность и защиту от террористов Аппарата главы американского государства, прямо признал41, что, по его мнению, «электронный Перл-Харбор – это не теория. Это реальность».
На практике переход к «информационному обществу» приводит к усилению возможности использования методов экономического и военного информационного противоборства и средств информационной войны в экономической и политической сфере, в первую очередь информационную блокаду и информационный империализм42.
Постепенно и экономика, и общество становятся зависимыми от стабильности информационных потоков в той же мере, что и от материальных поставок. При этом нормальное функционирование ряда сфер производства и финансов целиком определяется возможностями и своевременностью получения доступа к информационным ресурсам. Более того, процессы развития «денежной экономики» превращают зависимость финансового сектора от информационных и обслуживающих технологий практически в абсолютную. Пусть сомневающийся представит себе ситуацию при простейшем рассогласовании систем синхронизации времени43.
В таких условиях меняется и система угроз безопасности: информационное воздействие становится крайне гибким и эффективным методом влияния на потенциального противника. Мы уже отметили возможности военных информационных средств воздействия44. Но и в мирное время, например, в отличие от введения эмбарго на тот или иной вид товаров или других экономических санкций, информационная блокада может носить более эффективный и при этом скрытый характер, а соответствующие информационные операции могут быть завуалированы под случайные сбои информационных систем или случайные хакерские проникновения компьютерных хулиганов. Вместе с тем, информационная блокада все же является одной из крайних мер в перечне возможных средств воздействия на потенциального противника, и ее эффективность во многом определяется уровнем контроля над информационными ресурсами в глобальном масштабе. В связи с этим постоянно нарастает опасность другого направления экономического информационного противоборства — информационного империализма. Существенно увеличивается использование информационных средств террористами45.
Соответственно, решение вопроса международной информационной безопасности по сути определит вопросы обеспечения безопасности глобального общества.
|
