Будущая эволюция человека 2004

ДЖОН ГЛЭД

БУДУЩАЯ ЭВОЛЮЦИЯ ЧЕЛОВЕКА

2004

John Glad, Ph.D.

2601 Woodley PI. N.Y., #910

Washington D.C. 20008-1535

202 667-6386 (офис) 202 745-7253 (факс)

jglad@wam.umd.edu 202 362-2529 (дома)

Future Human Evolution, перевод Ф. Б. Сарнова

Эта книга находится в открытом доступе на (вебсайт). Она может быть воспроизведена только полностью, без каких-либо изменений, дополнений или купюр.
СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие к русскому изданию

Введение

Что такое евгеника?
Наука

Предшествующая эволюция человека

Понижение роли естественного отбора в развитых современных обществах

Тестирование умственных способностей

Фактор общих способностей

Снижение IQ (intelligence quotient – коэффициент умственного развития)

Генетические болезни

Научный метод

Картирование генома человека

Идеология евгеники

Необходимые условия проживания

Альтруизм

Общество и Гены

Политика: манипулирование под маской демократии

Социальная помощь и деторождаемость

Преступность и IQ

Миграция
История и политика евгеники

Краткая история евгенического движения

Германия

Правые и левые

Евреи

Подавление евгеники

Возможное злоупотребление генетикой

Эвтаназия

Религия

Осуществимость

Радикальное вмешательство

Приложение 1

Социальная биология и усовершенствование населения

Приложение 2

100 книг по истории Германии в период Веймарской республики и национал- социализма
Библиография

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
Россия, исторически столь щедро разбрасывавшаяся своими интеллектуалами, вышла на ещё более эффективный путь самоликвидации: российские люди перестали плодиться. Средняя женщина рожает всего лишь 1.3 детей в то время, как, чтобы просто сохранить популяцию, необходимо 2.1.

Россия здесь не одна, но плотность населения в соседних странах дозволяет несравненно бóльшую свободу дествий. Уже число китайцев на квадратный километр превышает число российских граждан в 16 раз. (Что было бы, если бы в своё время Китай не ввёл политику одного ребёнка на семью?) Число немцев на такую же географическую единицу даёт превышение в 27 раз над российским показателем, а японцев в 40 раз. И это – если говорить о Российской Федерации в целом. Сибирь практически пуста.

Теперь, оглядываясь на холодную войну, поневоле удивляемся тематике конфликта: как достичь одной и той же цели – материального благосостояния. А тем временем демографичкские процессы практически игнорировались – как, впрочем, в Европе (западной и восточной), США и Японии. Но для практически пустой России процесс этот особо «чреват». Рухнет ли Россия? Одна надежда, что соседи проходят через собственный популяционный коллапс. Рекрутов для будущих войн придётся вербовать в домах для престарелых.
ВВЕДЕНИЕ
Я с вами, вы, мужи и жёны поколений,

Всех, – тех, кто были, есть и будут

И днесь, и присно, и вовеки ...

Уолт Уитмен

Как бы мы, люди, ни гордились своими достижениями, в решении главных вопросов бытия мы, в сущности, не продвинулись дальше уровня пещерных жителей. Мы не в силах представить себе бесконечность, простирающуюся в прошлое и в будущее, но точно так же не можем вообразить и время, имеющее начало и конец. Однако психологически мы нуждаемся в некой системе координат – какой-то концепции бытия, определяющей наше место во вселенной. И усердно пытаясь заполнить эту пустоту, мы усердно углубляемся в мифотворчество.

Любое мировоззрение должно: а) объяснять нам устройство вселенной, и б) приглушать наши страхи и отвечать нашим стремлениям. Логика здесь – отнюдь не обязательна. Миф может даже противоречить самому себе, не говоря уже о том, что он может быть в разладе с реальностью.

Где – и когда – бы мы ни жили, мы неизбежно ощущаем себя Центром Мироздания. Поэтому мифотворчество других культур либо вызывает у нас снисходительную усмешку, либо мы идём на них войной, чтобы силой заставить их принять наше – разумеется, единственно верное – мировоззрение.

Вплоть до середины девятнадцатого столетия западный мир в своих представлениях об устройстве вселенной исходил из концепции Книги Бытия. Но открытие эволюции представило совершенно иное объяснение происхождения человека. И пытаясь согласовать религию с наукой, мы создали новую мифологию, и неудивительно, что мифология эта полна противоречий:

а) Интеллектуалы (в отличие от среднего обывателя) твёрдо убеждены, что мы – продукт эволюции. При этом, однако, они столь же убеждённо пологают-, что человеческие существа – единственный вид, более не подверженный этому процессу.

б) В то время как другие виды животных и растений могут подвергаться существенным изменениям в течение всего лишь нескольких поколений, мы утверждаем, что тысячи поколений самых разных условий отбора и выборочного спаривания оставили нас такими же генетически неизменными, как таракана. Настолько, по-видимому, совершенен и универсален проект, по которому мы созданы.

в) Несмотря на то, что общество материально поощряет способности и смекалку в практически любом роде деятельности, принято считать, что подобные факторы не играют никакой роли в формировании социальных классов. Предполагается, что этот процесс зависит от случая, либо от наследственных привилегий. Учёные, авторитет которых доминирует на издательском и академическом рынках, отрицают даже присутствие различий в врождённом IQ у разных человеческих популяций.

г) Мы создали громадную индустрию академического тестирования, но полученные с её помощью данные объявлены не просто приблизительными, а вообще не имеющими какой бы то ни было ценности.

д) Из поколения в поколение семьи становятся всё более малочисленными. Людям интеллектуально одарённым в связи с этим не удаётся создавать себе замену (этого как раз и опасались учёные уже в 19-ом веке). Но мы спокойно принимаем это как данность. И даже приплачиваем генетически неудачливым, чтобы они ещё больше рожали, склоняя при этом генетически одарённых к таким видам деятельности, которые скорее подавляют рождаемость, нежели стимулируют её.

е) Мы все более успешно прибегаем к способу избавиться от естественного отбора – он называется “медициной” – и твёрдо убеждены, что будущие поколения от этого не пострадают.

ж) Напряжённо трудясь над картированием генома человека, мы продолжаем исходить из категорий морали по отношению к феноменам, некоторые из которых уже можем объяснить научно.

з) Хотя наше общество, как и все остальные виды животных, зиждется на ритуале спаривания, у человека этот процесс управляется несметным числом маскирующих табу и фетишей. Пропасть между реальностью и фантазией тут – глубже некуда.

и) Мы создали кастовое общество, которое кооптирует талант у менее привилегированных каст. Эффективно манипулируя ими, эксплуатируя их, мы в то же время провозглашаем своим девизом равенство возможностей.

к) Мы закрываем глаза на то, что наш вид можно точно охарактеризовать, как заболевание, высвободившееся (очень ненадолго) из оков естественного отбора и ограниченных природных ресурсов, обрушивая на себя и другие виды громадный шквал экологического разрушения.

л) Мы создали нестабильную экономику, основанную на истощении ресурсов, и мы призываем к ещё более высоким уровням потребления, провозглашая этот процесс проедания целью нашего общества.

м) Мы декларируем свободу слова, безжалостно преследуя и выкорчёвывая при этом любое мнение из области человеческой генетики, неугодное какой-либо значимой части общества.

Таким образом, революция в технологии повлекла за собой не развенчание мифа, а его превращение в отрицание биологии. Достижение какого-либо компромисса в любых политических процессах неизбежно зависит от соотношения сил их непосредственных участников. Поэтому будущие поколения – огромная человеческая масса, – при принятии решений не принимаются во внимание. Но что говорить о будущих поколениях, если даже среди живущих ныне власть сосредоточена в руках генетической элиты, которая создала систему хлеба и зрелищ, чтобы управлять массами, то есть подчинять их своей воле.

В течение последней трети двадцатого столетия, хотя учёным и позволялось достаточно свободно преподавать теорию эволюции, эта свобода не распространялась на тему будущей эволюции человечества и методов управления этим процессом. Любопытно, что замалчивание этой темы совпадало с революцией в нашем понимании генетики. Сейчас эта цензура отменена, и даже самые непримиримые враги евгеники признают, что табу на неё невозможно дальше отстаивать. Несмотря на распространённые предубеждения и предрассудки, научные факты неопровержимы. Пока вы прочитаете эти строки, человечество уже изменится генетически. Существуют такие виды как, скажем, рыба целакант, которым – невероятно, но факт! – более 400 миллионов лет. Ноэто – редкое исключение. Homo sapiens – очень молодое звено в цепочке эволюции, и условия, управляющие отбором в этой популяции, претерпели за последнее столетие революционные изменения. “Будущая эволюция человека” требует от общества признания реальности генетического отбора не только в прошлом, но и в настоящем.

Мы в конце концов должны решить, в какой степени мы удовлетворены собой как видом. Именно здесь проходит водораздел, главная грань, отделяющая тех, кто приветствует генетическую интервенцию, от тех, кто противостоит ей. Тем не менее, независимо от наших личных позиций, никто не отрицает тот факт, что хотя в генетической лотерее множество выигравших, в ней также полным-полно тех, кому повезло куда меньше.

Я пытаюсь привести здесь аргументы в пользу воссоздания евгенического движения, которая на самом деле является прикладной человеческой генетикой. Данная книга представляет научное мировоззрение, принятое обществом как безусловно верное для всех видов – за исключения нашего собственного.

“Будущая эволюция человека”– книга, подчёркнуто универсалистская; книга, противостоящая всем националистическим, этническим и племенным предрассудкам, которые эволюция привила нашим умам; книга, где человечество определено не просто как совокупность людей, живущих на планете, а как общность всех людей, которые когда-либо смогут появиться на свет. Мы, живущие сейчас, всего лишь звенья в одной цепи, и наша родительская обязанность – принять во внимание нужды наших детей, независимо от того, сколько поколений нас отделяют от них.

Евгеника, которую можно представить как человеческую экологию, всегда рассматривала себя как представителя интересов будущих поколений. И хотя нам, конечно же, не стоит быть слишком самонадеянными относительно нашей способности предсказывать будущее, мы тем не менее обязаны принимать во внимание некоторые желательные предпосылки. Мы хотим здоровых, умных детей, которые станут эмоционально уравновешенными альтруистами в полном смысле этого слова.

Как отмечено выше, учёные девятнадцатого века отмечали, что у интеллигентных людей было меньше детей, чем у менее развитых в умственном отношении. Мрачные прогнозы этих ранних евгеников выдержали испытание временем. Сейчас, когда большинство людей живёт намного дольше своего репродуктивного возраста, населять планету будут отнюдь не те, кто просто уцелел в страшном горниле естественного отбора, а те, у кого больше детей. Таким образом, сейчас в основе отбора у нас лежит скорее деторождаемость, нежели смертность – изменение поистине революционное. В то время, как в странах с развитыми благотворительными программами девушки, забеременев, могут по желанию бросить школу, если они не способны справиться со школьной программой, треть американских женщин в возрасте 40 лет с высоким доходом бездетны и скорее всего уже не будут рожать¹

Что касается физического здоровья, то мы настолько продвинулись в медицине, что естественный отбор свёлся почти к нулю; уже 98% американцев доживают по меньшей мере до 25 лет.² Эти успехи очень обнадеживают, но каковы возможные генетические последствия этого достижения? Получается, что многие из нас – те, кто умер бы без современной медицины, – могут спокойно передавать свои несовершенные гены бесчисленным поколениям будущих жертв. Существует даже лобби, защищающее такое “право”. Биоэтик Эйдриен Эш пишет:
Моё моральное неприятие предродового тестирования и выборочных абортов исходит из убеждения, что жизнь и с ограниченными возможностями всё равно того стоит, а также из веры, что любое справедливое общество должно ценить и беречь жизни всех людей, независимо от того, какие способности им выпали в лотерее природы.³
Во многом схожей позиции придерживается канадский учёный-этик Том Коч, доказывающий, что все болезни – это часть многообразия человеческой расы.⁴ Логика здесь очевидна: все, что ни делается, делается к лучшему в этом лучшем из миров.

Грегор Уолбринг, ещё один канадец, активист движения инвалидов против евгеники, родившийся без ног и отец дочери, страдающей синдромом Дауна, идёт ещё дальше: