ГЛАВА 1. ПОСТАНОВКА ЗАДАЧИ ВЫЯВЛЕНИЯ ОСОБЕННОСТЕЙ СОЦИАЛЬНОЙ ПОДДЕРЖКИ У ЛЮДЕЙ С ВЫСОКОЙ ТРЕВОЖНОСТЬЮ
2.2.1Тревога и тревожность
2.2.2Определение тревоги и тревожности
Изучая тревогу и пытаясь ее для себя определить, мы сталкиваемся как минимум с двумя ограничениями:
Культурно-языковой барьер: феномен «тревога», о которой писали и пишут зарубежные авторы, возможно, не то же самое, что «тревога» для русскоязычного человека. Например, в немецком языке слово «тревога» имеет тот же корень, что и «страх», а в славянской группе языков слово «тревога» описывает такие состояния, как волнение, внутреннее беспокойство, трепет [9].
Межличностный барьер: за символом «тревога» в каждом конкретном случае скрывается своя, уникальная гамма чувств, присущая отдельному человеку с его жизненным опытом.
Е.Е. Малкова пишет, что мы, по большому счету, можем лишь интуитивно почувствовать тонкую грань, отделяющую понятие «тревога» от многих других. К примеру, человек попадает в сложную ситуацию и начинает терзаться мрачными предчувствиями: представляет возможные трудности, грядущие неудачи, их тяжелые последствия… Вероятно, то, что он чувствует в такой момент, можно назвать тревогой [9].
Зигмунд Фрейд в своих поздних работах определяет тревогу как функцию эго, назначение которой – предупреждать человека о надвигающейся угрозе, чтобы правильно ее встретить или избежать. Таким образом, тревога дает человеку возможность реагировать в угрожающих ситуациях адаптивным способом [23].
С точки зрения экзистенциалистов, первичным источником тревоги является небытие [6]. Ролло Мэй в свой книге «Смысл тревоги» говорит, что теория тревоги должна основываться на таком определении: «Тревога есть переживание Бытия, утверждающего себя на фоне Небытия». К сфере небытия он относит все то, что ограничивает или разрушает бытие: агрессию, скуку, утомление, отвержение и, конечно, смерть [12].
Термин «тревожность» используется для обозначения склонности индивида испытывать состояние тревоги. В этом случае тревожность означает черту личности. Тревожность как черта не проявляется непосредственно в поведении. Но ее уровень можно определить исходя из того, насколько часто у человека возникают состояния тревоги и какова их интенсивность. Личности с высокой тревожностью склонны воспринимать окружающий мир как угрожающий. Поэтому они более подвержены влиянию стресса и склонны переживать состояния тревоги значительно чаще, чем индивиды с низким уровнем тревожности [16].
2.2.3Отличие тревоги от страха
Некоторые ученые не разделяют понятия «тревога» и «страх», поскольку предполагают, что они имеют одну и ту же нейрофизиологическую основу. Хотя есть исследования, которые показывают, что это не так [12].
Среди российских исследователей есть мнение, что в отличие от страха, тревога – не всегда отрицательно воспринимаемое чувство, она может проявиться и в виде лихорадочного волнения, трепетного ожидания и т.п. [13].
По Кэрролу Изарду, страх – это базовая эмоция, ее можно описать как заостренное отражение в сознании человека конкретной угрозы. Тревога же – это комбинация или паттерн эмоций, в который может, в том числе, входить страх [7,15]. По мнению Шэнда и Макдугала, тревога влечет за собой целый шлейф эмоций: надежду, тревогу, уныние, отчаяние [32]. Карен Хорни пишет о том, что важнейшей составляющей аффекта тревоги является чувство беспомощности [22].
По мнению большинства изучающих тревожность авторов, главное различие между тревожностью и страхом состоит в том, что страх является реакцией на конкретную опасность, тогда как тревожность неспецифична, рассеянна, беспредметна. То есть тревога ощущается вне связи с каким-нибудь стимулом (свободно плавающая), а страх соотносится с определенным стимулом или объектом [3].
В связи с этим страх чаще всего соразмерен угрожающей опасности, а тревога – несоразмерна. Более того, тревога может являться реакцией на воображаемую опасность [1, 2, 11, 12, 22].
Пауль Тиллих отмечает, что человек по-разному «встречается» с тревогой и со страхом. Поскольку у страха есть объект, этот объект можно как-то проанализировать, побороть, перетерпеть. Человек может воздействовать на этот объект и через свое воздействие соучаствовать в нем (пусть даже через борьбу). Мужество может встретить объект страха, потому что этот объект, каким бы страшным он ни был, одной своей гранью соучаствует в нас, а мы – через эту грань – соучаствуем в нем. Можно сформулировать это следующим образом: любовь (в смысле «соучастие») способна победить страх.
Но с тревогой все обстоит иначе: у тревоги нет объекта. А соучастие, борьба и любовь по отношению к несуществующему объекту невозможны. Человек, охваченный тревогой, полностью ей предоставлен и лишен всякой опоры [17].
Именно из отсутствия объекта и проистекает мучительное чувство беспомощности, о котором пишет Хорни. Мы можем быть храбрыми перед лицом большой опасности, на которую есть хоть какая-то возможность повлиять. Но когда опасность скрыта от наших глаз, мы чувствуем себя – и на самом деле являемся! – совершенно беспомощными [22]. Фрейд считал беспомощность одним из самых неприятных для нас переживаний. Стремление избавиться от чувства беспомощности, по его мнению, может быть таким же элементарным, как голод или жажда.
Поскольку человеку намного проще справляться с конкретными страхами, чем с неопределенной тревогой, превращение тревоги в страх – это наиболее распространенная защитная стратегия. Каким бы неприятным ни был страх, он испытывается как угроза, которая может быть пространственно локализована, а это значит, что к ней как-то можно приспособиться, например, избежать физической встречи с нею.
Многие из так называемых «страхов» представляют собой проявление скрытой тревоги в объективированной форме. Например, ребенок испытывает тревогу по поводу своих отношений с матерью. Но он не может признаться себе: «Я боюсь, что мама меня не любит». Вместо этого он начинает бояться злой колдуньи [12].
2.2.4Тревога осознаваемая и неосознаваемая
Мы можем испытывать тревогу, не зная об этом. К. Хорни пишет, что степень осознания тревоги абсолютно ничего не говорит ни о ее силе, ни о ее значении.
Мы делаем все возможное для того, чтобы избежать тревоги. Почему? Потому что интенсивная тревога является одним из самых мучительных аффектов. Люди, которые прошли через сильные приступы тревоги, скажут вам, что предпочли бы скорее умереть, чем пережить их еще раз [22].
В нашей культуре имеются четыре основных способа не осознавать тревогу: рационализация; отрицание; аддиктивное поведение; избегание мыслей, чувств или ситуаций, ее вызывающих.
Первый метод – рационализация – заключается в превращении тревожности в рациональный страх. Например, женщина тревожится по поводу своих отношений с мужем, переживает, что их сексуальная жизнь почти прекратилась, хотя она молода и красива. Чтобы облегчить переживания, ее психика превращает тревогу по поводу отношений с мужем в страх перед маньяками. Она уверена в обоснованности своего страха, и этот страх довольно силен, но его легко избежать: не бродить одной по темным закоулкам. Таким образом, она защищает себя и от тревоги, и от страха – двойная выгода. Минус только в том, что проблема с мужем остается нерешенной.
Второй способ избегания тревожности состоит в отрицании ее существования, т. е. в вытеснении ее из сознания. В этом случае человек совсем не ощущает тревогу, но ее можно угадать по некоторым физическим проявлениям, таким как:
Нарушения сна;
Приступы учащенного сердцебиения;
Ощущение нехватки воздуха;
Тошнота;
Понос;
Повышенное потоотделение;
Ощущение усталости, изможденности без больших физических нагрузок.
Проявиться может что-то одно или несколько пунктов сразу – и все это без достаточной физической причины.
Третий путь избавления от тревожности связан с аддикцией. Причем необязательно с химической. Для этого имеется множество путей и не столь очевидных:
погружение в социальную деятельность;
уход в работу (в этом случае можно отметить беспокойство по выходным и праздничным дням);
сексуальная активность (навязчивая мастурбация чаще всего вызвана сильнейшей неосознаваемой тревогой);
др.
Четвертый способ уйти от тревожности заключается в избегании всех ситуаций, мыслей или чувств, которые могут вызвать тревогу. Например, человек может, не осознавая этого, откладывать со дня на день дела, связанные с тревожностью: встречи, звонки, принятие решений. Или он может внутри себя «притвориться», что все эти дела являются несущественными. Он также может «притворяться», что ему не нравится делать определенные вещи, и отвергать их на этом основании. Так, если молодой человек боится отвержения, он может убедить себя, что ему сейчас не до девушек, и избегать ситуаций, где принято разбиваться по парам. Такое избегание действует непроизвольно, на основании внутреннего запрета. Внутренний запрет выражается в неспособности делать, чувствовать или обдумывать определенные вещи, а его функция – избавить от тревоги, которая возникает, когда человек прикасается к этим вещам. При этом в сознание не проникает никакой тревоги, и, следовательно, нет возможности преодолеть запреты с помощью сознательного усилия.
Таким образом, тревога может быть определяющим фактором нашей жизни, оставаясь в то же самое время совершенно несознаваемой [22].
2.2.5Источники тревоги
На протяжении многих лет ученые психологи искали источники тревоги. Основные из них можно представить в виде схемы на рисунке 1.1.
Основные источники тревоги
Бессознательные внутренние
импульсы как
источник тревоги
Социальные контакты и
межличностные отношения
как источник тревоги
Внешние события как источник
тревоги
Рис. 1.1 – Основные источники тревоги и их классификация
Наиболее очевидный источник тревоги – это реальные грозящие извне события, способные причинить нам ущерб или даже привести к смерти [10]. Предвидя такие события, человек испытывает тревогу, что заставляет его предпринимать какие-то меры для защиты себя от опасности. В такие моменты тревога имеет важное для нас значение. Да, как переживание – она неприятна и изнурительна. Но именно она подталкивает нас сделать работу хорошо и вовремя, когда мы беспокоимся, тревожимся о результате. Именно она предупреждает об опасности, уберегая нас от безрассудных поступков, грозящих разрушить наше здоровье и нашу жизнь. Тревога по-своему служит нам, помогая выжить. Она показывает нам границы нашей безопасности. И здесь мы делаем выбор: переступать границы, переживая тревогу, или удерживаться в границах, избегая ее?
Еще один источник тревоги – это перемены и неизвестность. Он связан с первым источником тем, что люди рассматривают все новое как угрозу. Действительно, многие убеждены, что новые, неизвестные ситуации, в конечном счете, окажутся неприятными. Кроме того, неизвестное внушает страх еще и потому, что мы не можем его контролировать, а в случае утраты контроля над ситуацией может случиться все что угодно [2].
Возможно, за такой тревогой стоит извечный экзистенциальный страх смерти как совершенно непознаваемой, главной неизвестности в жизни каждого человека.
Тревогу по поводу неизвестности усиливает осознание случайности нашей жизни и событий в ней. Пауль Тиллих назвал тревогу, имеющую своим источником случайность бытия – тревогой судьбы и смерти. Он считает ее наиболее основополагающей, универсальной и неотвратимой. «Можно показать, что наше бытие во времени случайно… Можно выявить случайный характер и нас, и той точки, из которой мы смотрим на наш мир; и случайный характер реальности, на которую мы смотрим, т.е. всего нашего мира». [6]
Еще один источник тревоги, который открыл Зигмунд Фрейд, – это опасности, угрожающие нам со стороны собственных влечений. Если человек не научился в достаточной мере управляться с инстинктивными побуждениями, то тогда накопившаяся энергия этого стремления грозит одолеть человека. Это ощущение превосходства импульса, перед которым человек чувствует себя беспомощным, создаст почву для тревоги [2].
Инстинктивные побуждения могут воздействовать как угроза в различных формах:
угроза утраты контроля над собой (вдруг влечение победит);
угроза негативных последствий;
угроза последующего самобичевания.
Напряжение от сексуального влечения, если оно расценивается как угроза для сложившейся жизни человека и подавляется, преобразуется в тревожное напряжение. Почему подавление сексуальных импульсов сопровождается тревогой? Потому что бессознательно человек знает о требованиях своих инстинктов, а также знает о том, к чему приведет их удовлетворение, и опасается этого – тревожится за свою жизнь.
Еще одним бессознательным источником тревоги можно назвать вытесненную агрессию. Отрицание собственной агрессивности и вытеснение ее в бессознательное – довольно распространенное явление, т.к. имеет под собой культурные предпосылки, которые заметила еще Карен Хорни. С точки зрения христианской морали необходимо быть добрым и не отвечать на зло насилием. А с точки зрения реалий нашего общества – необходимо выживать в жесткой конкурентной борьбе. Дополнительные ограничения по выражению агрессию ложатся на женщину, т.к., согласно общественному стереотипу, она должна быть мягкой, нежной и уступчивой, а не мощной, резкой и решительной [20].
Если человек выбирает быть «добрым» и запрещает себе проявлять агрессию, то он, чтобы поддерживать свой прекрасный образ, вытесняет собственную враждебность. Далее по механизму проекции он приписывает ее окружающему миру. Согласно К. Хорни, это ведет к резкому росту тревоги, так как, во-первых, человек начинает воспринимать окружающий мир как опасный и угрожающий, а, во-вторых, воспринимает себя как слабого и не способного этой опасности противостоять (из-за внутреннего запрета на агрессию) [20].
Далее перейдем к источникам тревоги, проистекающей из связи каждого человека с другими людьми.
Один из таких источников тревоги – это возможность утраты объекта любви, которая впервые ощущается ребенком при отделении от матери. Нет надобности объяснять, насколько страшно ребенку потерять мать. В случае подобной угрозы, по Фрейду, опять-таки возникает острое чувство беспомощности и тревоги [2]. Впоследствии человек испытывает подобную тревогу при вступлении в любовные отношения с любым другим человеком.
Какая-то часть ребенка хочет всегда быть с мамой и не разлучаться с ней ни на миг. Необходимость отделиться и двигаться вперед сулит дискомфорт. Иногда тревога перед лицом отделения и автономии столь сильна, что заставляет человека искать «убежища» в симбиотических отношениях (с матерью или с возлюбленным). Такую тревогу Отто Ранк называет ее страхом жизни. Она тесно связана с движением к своей неповторимости, с творчеством, т.к. реализация человеком себя, своего творческого потенциала порой влечет за собой и новые формы взаимоотношений, и угрозу старым, сложившимся отношениям [11, 12].
Но, с другой стороны, отказ от отделения снова ведет к тревоге, т.к. застыв в ситуации зависимых, симбиотических отношений, человек отказывается от раскрытия своего потенциала. Это ощущается как «движение вспять», и отсюда появляется тревога от потери своей личности. Ранк называл ее страхом смерти. Он считал, что каждый человек ощущает две эти противоположные формы тревоги и мечется между двумя полюсами: желанием слиться и освободиться, страхом жизни и смерти, угрозой потери любимого и потери себя в нем. А в основе – тревога отделения и потери объекта любви, без которого нет ни слияния, ни свободы.
Еще один источник тревоги – это потеря смысла существования. Тревога пустоты и утраты смысла пробуждается тогда, когда не раскрывается духовная составляющая жизни человека: когда отсутствует творчество, когда нет цели, выходящей за рамки удовлетворения повседневных потребностей [6].
Тревога пустоты и утраты смысла лежит в основе ноогенных неврозов, которые, как писал В. Франкл, пришли на смену истериям и стали болезнью нашего века. По его мнению, в наше время человек страдает чаще не от неудовлетворенных потребностей, а от ощущения бессмысленности существования. Ключевое здесь – слово «ощущение», потому что в реальности смысл найти можно.
Я не случайно поместила потерю смысла в раздел источников тревоги, проистекающих из связи каждого человека с другими людьми. Смысл не может быть замурован внутри человека. Его важно найти не внутри себя, а во внешнем мире – будь то дело, которое надо совершить (для кого-то полезное), или другой человек, с которым надо встретиться…
Еще один источник тревоги – это возможность несоответствия стандартам и осуждения со стороны окружающих. Тиллих называет вытекающую из этого источника тревогу – тревогой вины и осуждения [6, 18].
На наш взгляд, росту такого рода тревоги способствуют распространенные в наше время культурные установки, такие как:
женщина должна быть вечно молодой и красивой (живот всегда плоским, волосы – шелковистыми, дыхание – свежим и пр.);
мужчина должен быть сильным и успешным (да и женщина в последнее время тоже);
решения должны быть верными;
результаты – высокими;
медали – золотыми;
образование – высшим;
рост (предприятия, экономики, благосостояния, колес на автомобиле) – бесконечным и непрерывным;
др.
Широкая пропаганда такого рода ценностей в средствах массовой информации способствует формированию у людей завышенных требований к себе и окружающим. А из внутренних требований уже вытекает тревога по поводу возможного несоответствия и непременного осуждения в этом случае со стороны других. Хотя часто самый главный прокурор и беспощадный судья – сам человек, а не окружающие его люди. Но он видит в глазах других собственное осуждение и в иное не верит.
Еще один источник тревоги – базовое недоверие к людям, ожидание враждебных действий с их стороны. Недоверие может проистекать из семейных установок, жестокого обращения, высокого уровня родительского контроля и доминирования, которые приводят к подавлению любых форм сопротивления у ребенка. Такие дети впоследствии недооценивают собственные силы, преувеличивают опасности и, что не менее печально, не ждут поддержки. Получается триада: 1 – «я слаб», 2 – «мир опасен», 3 – «никто не поможет». С таким установками люди чаще всего часто настроены на изоляцию, редко ищут поддержки, а когда им эту поддержку предлагают, зачастую не способны ее принять, как из недоверия, так и из страха оказаться в позиции слабого. [20]
Все это приводит к избегающему поведению, ощущению беспомощности и постоянной тревоге.
2.2.6Тревога как процесс
Спилберг рассмотрел тревогу как внутрипсихический процесс, состоящий из блоков: «стресс» → «восприятие угрозы» → «состояние тревоги». Он делает акцент на том, что в активации тревоги (как и других эмоциональных состояний) решающую роль играют когнитивные факторы, то есть когнитивные оценки опасности являются главным звеном в возникновении состояния тревоги.
Первый блок «стресс» в процессе, предложенном Спилбергом, я бы заменила на «источник тревоги», хотя бы потому, что Селье вводил это понятие как физиологический термин [12]. Тогда тревогу как процесс можно представить в виде схемы на рисунке 1.2.
Рис. 1.2 – Тревога как процесс
Возникший процесс тревоги, по Спилбергу, сопровождается когнитивной переоценкой, в результате которой человек вырабатывает ту или иную реакцию на стресс. Последовательность реакций представлена на рисунке 1.3.
Рисунок 1.3 – Последовательность реакций после возникновения тревоги
На наш взгляд, такое понимание тревоги как процесса можно расширить, включив в рассмотрение социальный компонент. Человек – открытая система. Он все время находится в контакте с другими людьми, влияет на них и попадает под их влияние. Чувства и когнитивные оценки при контакте с окружающими могут меняться. Та же тревога может усилиться или смягчиться, если человека осудят, раскритикуют или выслушают, поддержат. Причем и межличностные контакты, и когнитивные оценки, и включение механизмов защиты, на мой взгляд, не разнесены четко во времени и могут происходить единовременно, переплетаясь друг с другом (см. рис. 1.4).
Рис. 1.4 – Процесс изменения состояния тревоги
2.2.7Тревожность нормальная и невротическая
С точки зрения Фрейда, «нормальная», объективная тревога является реакцией на внешнюю опасность, например, на смерть. По мнению Фрейда, эта тревога естественна, разумна и выполняет ценную функцию – способствует самосохранению. Такая тревога не является клинической проблемой.
Если же тревога несоизмеримо выше, чем грозящая человеку опасность, либо она появляется в ситуации, где угрозы нет вовсе – это уже признак тревоги невротической.
Еще один важнейший признак, характерный для невротической тревоги – это вытеснение ее источника:
У Хорни – это вытеснение враждебных импульсов: ребенок не может позволить себе ненавидеть тех, от кого он полностью зависит, и вытесняет ненависть.
У Фрейда – это вытеснение импульсов и желаний, реализация которых влечет за собой опасность, например, вытеснение сексуальных влечений, способных разрушить семью.
У Салливана – вытеснение стремлений, встречающих неодобрение значимых других: при помощи эмпатии ребенок чувствует, какие его действия одобряются мамой, а какие – порицаются; через какое-то время он формирует внутренний запрет и не разрешает себе даже осознавать «плохие» стремления.
У Мауэра – вытеснению подвергаются, в первую очередь, социальный страх и вина: человек боится социального наказания, лишения любви со стороны значимых других и вытесняет этот страх и связанную с ним вину как неприятные переживания. Будучи вытесненными, они превращаются в невротическую тревогу. Получается, что тревога возникает из-за «отвергнутых моральных стремлений» или, если пользоваться фрейдистской терминологией, вследствие «вытеснения Супер-Эго» [12].
Вытеснение источника тревоги лишает человека возможности осознать реальную опасность и в конечном итоге справиться с проблемой.
Получается, что центральной проблемой является не тревога, а вытеснение ее источника.
По Мауэру, тревога не является причиной дезорганизации личности, скорее она становится следствием или выражением такого состояния. Элемент дезорганизации появляется в том случае, когда происходит вытеснение. Тревога же представляет собой не только попытку вернуть вытесненное содержание, но и стремление всей личности к восстановлению единства, гармонии, целостности, здоровья [12].
Вытеснив источник тревоги, человек уже не может бороться, справиться с ситуацией и преодолеть тревогу, ограничения переносятся из внешнего мира – в мир внутренний, а из невидимой тюрьмы сложнее всего выбраться. Как пишет Макс Фрай, внутренние ограничения – единственные реально существующие.
Сознательно стремясь разрешить конфликт, человек может испытывать интенсивную тревогу, но все еще продолжает напрямую сопротивляться угрозе. Пока человек чувствует тревогу – до тех пор в его душе идет борьба. Но когда он уже не в состоянии переносить сознательную борьбу и прибегает к вытеснению – состояние меняется: на смену тревоге может прийти депрессия, либо же «удар на себя» может принять тело, и тогда появляются психосоматические симптомы. Это уменьшает неприятные переживания и создает условия для псевдоадаптации, но конфликт остается неразрешенным [12,21].
Таким образом, подавление объекта тревожности является центральной характеристикой невротической тревожности. Вытеснение приводит к тому, что индивид не знает источника своего опасения.
Подавление, блокировка сознания, происходящая при невротической тревожности, делает индивида более уязвимым для новых угроз, а, следовательно, снова по кругу усиливает невротическую тревожность.
Подавление сокращает возможности индивида различать реальные опасности и противоборствовать им. Например, человек, большей частью подавивший в себе агрессию и враждебность, скорее будет занимать пассивную позицию по отношению к окружающим, что, в свою очередь, увеличивает вероятность его эксплуатации со стороны общества (что, возможно, еще больше усилит подавленную враждебность).
Наконец, подавление усиливает чувство беспомощности индивида, а, следовательно, ограничивает его внутреннюю свободу [11].
Но можно ли сознательно выбрать «не подавлять тревогу и ее источник»? В детстве ребенок не может сделать такого выбора: подавление – его способ выживания. Но и во взрослом возрасте в условиях нашей культуры этот выбор сделать тяжело – и не только в силу автоматизма многих психических процессов. Общественные установки, такие как, например, культ силы и успеха, не способствуют переживанию тревоги [20]. Эпоха страданий юного Вертера давно окончилась. «Сильный и успешный» не должен раскисать, страдать и плакать. А еще страшнее наоборот: страдающий и плачущий – слабак и неудачник. Соответственно, человек боится не соответствовать требованиям общества и держит маску сильного и успешного – отсюда проистекают запреты на переживание негативных эмоций, и идет их вытеснение.
Такое же патогенное влияние на психическое здоровье оказывает культ рациональности и сдержанности, который проявляется в призывах «посмотреть трезво», «отбросить эмоции» и пр. [20]
Еще одной культурной предпосылкой активного вытеснения неприятных эмоций и роста невротической тревоги является бурное развитие индустрии развлечений. Я бы назвала ее индустрией отвлечений: сосредоточиться на внутренних переживаниях нет никакой возможности, т.к. внимание современного человека привычно приковано к разного рода внешним раздражителям: радио, телевидение, телефон, рекламные щиты и пр. При этом человек почти все время «отвлечен» от своей внутренней жизни. Если же он вдобавок и сам хочет отвлечься от «дурных мыслей», то индустрия отвлечений предоставит практически безграничные возможности: начиная с сериалов и заканчивая экстремальными видами спорта (чтоб уже наверняка).
Не пережив страдания, а быстренько вытеснив их в бессознательное, человек занимается постоянным накоплением негативных переживаний. Рано или поздно они проявляются в виде какого-то из расстройств аффективного спектра: тревоги, депрессии, психосоматики или всего вместе [20].
|
