5.2 Чудо «рубашка — воздУх»
Рассмотрим ещё один эпизод, в котором говорится о событиях 1653 г., произошедших с муромским протопопом Логгином, одним из самых ревностных сторонников «старого» обряда. По доносу муромского воеводы и ложному обвинению в хуле образа Спасителя169 Никон, собрав собор, осудил и проклял Логгина, несмотря на заступничество Ивана Неронова. В комментариях к этому эпизоду А. Н. Робинсон отмечает, что о расстрижении Логгина и издевательстве над ним в храме было написано Аввакумом в письме Ивану Неронову сразу после произошедшего. Однако рассказа о сброшенной Логгином с себя рубашке, которая чудом накрыла дискос, как воздух, в этом письме не было. Это была позднейшая доработка Аввакума, которую он включил в текст Жития. Более того, упоминание о наготе Логгина послужило основой для развития старообрядческого предания и даже позволило при обращении к патриарху Никону приписать герою слова праведного Иова: «отъял еси одежды моя верхняя, ругал мя се и срачицу отдаю ти, не боюся безчестия: наг изыдох из чрева матери моея, наг и в землю возвращуся» (Виноград, л. 17; Иов, I, 4)170.
В то время после меня взяли Логина, протопопа муромскаго: в соборной церкви, при царе, остриг в обедню. Во время переноса снял патриарх со главы архидьякона дискос и поставил на престол с телом христовым; а с чашею архимарит чюдовской Ферапонт вне олътаря, при дверех царских стоял. Увы, разсечения тела христова, пущи жидовскаго действа! Остригше, содрали с него однарятку и кафтан. Логин же разжегся ревностию божествннаго огня, Никона порицая, и через порог в олтарь в глаза Никону плевал; распоясався, схватя с себя рубашку, в олтарь в глаза Никону бросил; и чудно! Растопоряся рубашка и покрыла на престоле дискос, бытто воздух. А в то время и царица в церкве была171.
В комментариях А. Н. Робинсон обращает внимание на нарушение последовательности церковного обряда в описании Аввакума, поскольку патриарх поставил дискос на престол раньше, чем в алтарь вошёл Ферапонт с потиром. Это воспринято Аввакумом как непростительное еретическое нарушение церковного чина: «Увы, разсечения тела христова пуще жидовскаго действа!». Описанное Аввакумом чудо служит наглядным примером характерной для него сакрализации бытового материала, и в то же время обытовления сакрального, не снижающего, однако, его значимости.
Упомянутое действие происходит в один из ключевых моментов церковной службы — во время Литургии верных, перед чином Претворения хлеба и вина в тело и кровь Христову. Аввакум неслучайно подробно пишет об этой части литургии, поскольку произошедшее чудо приобретает особую ценность не только из-за самого факта его совершения, но и из-за важности момента.
Аввакум чётко описывает положение в храме каждого персонажа, обращая особое внимание на границы сакрального пространства: Никон стоял в алтаре у престола («во время переноса снял патриарх со главы архидьякона дискос и поставил на престол с телом христовым»), Ферапонт с чашей «вне олтаря при дверех царских стоял», Логгин — герой-страдалец за «истинную» веру — также находился за пределами алтаря. Наблюдается интересная расстановка персонажей: чем праведнее герой, тем дальше он находится от престола со святыми дарами. Никон как герой-Антихрист находится в самом священном месте храма, пострадавший за веру Логгин оказывается исключенным из сакрального пространства, однако именно он является правым. Такое соотношение ролей может быть соотнесено с евангельской фразой: «Многие же будут первые последними, и последние первыми». (Мф. 19: 30). Нахождение антагониста в самом сакральном месте храма и при этом нарушение им обрядовых действий подчёркивает их оскверняющий характер.
Логгина, ложно осуждённого, расстригают и обнажают: «Остригше, содрали с него однарятку и кафтан». Аввакум, с большим вниманием пишет о деталях — он точно называет предмет одежды своего друга, не используя обобщающего слова. Таким образом, в тексте фигурируют «однарятка», «кафтан», а также «рубашка» — исподняя одежда Логгина, с которой связано произошедшее в храме чудо. Одежда фигурирует здесь не только как реальный предмет человеческого быта, но и как символ внутренних, духовных качеств человека. Одежда играла в древнерусской и вообще в христианской традиции особую роль. Одежда мирянина, воина, монаха защищает верующего человека от грехов, снятие одежды обнажает его сущность, человек остается один на один с миром и перед Богом. «Нет на мне ни нитки, только крест с гайтаном», — пишет Аввакум, заточенный никонианами в монастырском подвале. Тема обнажения, тема «голого и небогатого» человека — незащищенного и всеми поругаемого, но ставшего личностью, была своеобразным открытием в демократической литературе XVII века. Именно тогда, когда он лишен одежды, имущества, родных, друзей и единомышленников (а таков и Аввакум во время составления своего Жития, и некий молодец из Повести о Горе и Злочастии), человек обращается за поддержкой к Богу с усиленной молитвой, с удвоенной верой.
Истовость незаслуженно униженного и наказанного Логгина подчёркивается возвышенной церковнославянской лексикой: «Логгин же разжегся ревностию божественнаго огня». Логгин порицает Никона и плюёт ему в глаза через порог в алтарь, после чего снимает с себя исподнюю одежду и бросает её снова в глаза служащему патриарху, стоящему в алтаре. Поведение Логгина могло бы быть рассмотрено как богохульство. Аввакум дважды пишет о том, что была пересечена сакральная граница («и через порог в олтарь в глаза Никону плевал» (Курсив мой — Е. К.), «в олтарь в глаза Никону бросил» (Курсив мой — Е. К.)). Более того, действия расстриженного Логгина, направленные против служащего священника, а тем более патриарха, — обнажение, плевки в лицо и бросание нижней одежды — являются оскорбительными. Однако именно это поведение оказывается правильным и даже угодным Богу потому, что Логгин страдает за «истинную» веру. Его действия, казалось бы, являющиеся надругательством над священным и святотатством, направлены против еретика-антихриста Никона, они близки подвигу юродства Христа ради. Более того, данная сцена описана настолько детализировано и конкретно, что картина предстаёт чрезвычайно наглядной, а читатель словно вовлекается в происходящее, чувствуя связь с героем и переживая вместе с ним происходящее.
Однако своего максимума взаимопроникновение сакрального и профанного, бытового достигает в кульминации рассказа — в совершении самого чуда, когда рубашка Логгина, брошенная им в алтарь, покрывает дискос172 вместо воздуха: «Логгин же <�… > распоясався, схватя с себя рубашку, в олтарь в глаза Никону бросил; и чудно! Растопоряся рубашка и покрыла на престоле дискос, бытто воздух>. Это чудо напоминает чудо покрова Пресвятой Богородицы, о котором говорится в житии Андрея Юродивого173. В этих текстах рассказывается о событиях, произошедших во время осады Константинополя мусульманами. По преданию, у Андрея и его ученика Епифания было явление Богородицы, которая простёрла свой омофор над молящимися, тем самым сохранив город от врагов.
Рубашка, то есть, нижняя одежда Логгина, ставится в один ряд с важнейшими сакральными предметами церковной утвари: дискосом и престолом — чудесным образом выполняя функцию воздуха174. Аввакум оценивает происходящее и даёт понять читателю, что совершилось чудо: «…в олтарь в глаза Никону бросил; и чудно! Растопоряся рубашка…» (курсив мой — Е. К.). Таким образом, рубашка, которая пересекает порог алтаря и оказывается в священном месте, обретает функцию сакрального предмета. В то же время, сакральная сфера — обрядовое пространство и предметы в нём (алтарь, дискос, престол и т. д.) — оказывается незамкнутой, способной принять в себя предмет быта, который будет участвовать в священнодействии наравне с ними.
Как отмечено в статье «Православной энциклопедии», по функциональной и символической нагрузке воздух представляет собой один из наиболее сакральных и важных обрядовых предметов, поэтому столь необычным, выходящим за рамки канона, представляется описанное Аввакумом чудо с таким бытовым предметом, как рубашка. Можно предположить, что размер рубашки и воздуха также играет важную роль. Если придерживаться взгляда, согласно которому во время службы (особенно патриаршей) мог использоваться воздух большего размера, то следует отметить некое внешнее сходство обрядового плата и повседневной рубашки. Сближение Аввакумом сакральной и профанной сфер осуществляется через такое бытовое довольно детальное внешнее подобие.
5.3 Символическое значение «порога» в Житии Аввакума
На протяжении всего повествования Аввакум не раз описывал своё пограничное состояние между жизнью и смертью. Это «пороговое состояние» реализуется через конкретные бытовые детали, которые в контексте общей идеи Жития приобретают символическое значение. Так, идея жизни Аввакума как плавания и возникший в начале его автобиографического текста образ корабля конкретизируется в ряде «ссыльных» эпизодов, одновременно приобретая символический смысл.
В предлагаемой таблице (См. приложение 2) нами отмечены все упоминания Аввакума о реальных речных порогах и береге. Можно выделить две тематические группы:
Порог как граница внутри помещения или между помещением и внешнем пространством.
Порог как каменистое препятствие на реке. К этой группе также присоединяются упоминания о береге реки.
Обратимся к характеристике порогов из I группы. Порог в храме175 был подробно рассмотрен нами при анализе эпизода с чудом, которое совершилось с рубашкой Логгина (см. гл. 5.2).
Второй раз упоминание о пороге возникает у Аввакума в эпизоде перед отправкой в Сибирь. В этом фрагменте Жития сначала возникает образ распятия — imitatio Christi (см. гл. 5.1), когда Аввакума ведут на расстрижение в соборную церковь, т. е. в Успенский собор. Протопопа оставили на пороге храма в ожидании, в то время как шла обедня (Литургия). Возможно, под порогом в данном случае подразумевается церковная паперть, на которой обычно располагались нищие, просящие милостыню. Так, Аввакум оказывается между храмом и миром, между священным и профанным пространствами, и слово «порог»176 приобретает здесь несколько значений. Он представляет собой границу, поскольку речь идёт о пороге церкви, в которой в этот момент совершается литургия. Протопоп, ожидающий расстрижения, оказывается не закреплённым ни за одним из названных пространств: пока что он ещё является священником, то есть относится к церковному миру, однако в ближайшее время его должны лишить сана, что подразумевает переход в «миряне»177. Отметим, что расстрижение для священника является символической смертью, поскольку в этот момент он умирает как священнослужитель. Таким образом, слово «порог» приобретает и второй смысл — пограничное состояние между жизнью и смертью. Избавление приходит от государя, который сжалился над протопопом и уговорил «антихриста» Никона не расстригать протопопа.
Обратимся к следующему эпизоду, в котором назван порог. Аввакумом рассказывает о том, как он пробыл в заточении в Пафнутьвеве монастыре почти в течение всего года. Действие происходит в «велик день», то есть на Пасху. Аввакум в честь великого церковного праздника попросил келаря позволить ему посидеть на пороге, выйти на свет из своего заточения, почувствовать свежий воздух. «Темная полатка», в которую вновь был заточен Аввакум, символизирует собой гробницу, Аввакум находится как бы в аду (так же, как и в Андроньевом монастыре. (см. гл. 5.1). Его просьба именно в Пасху, в день Воскресения Христова, выпустить его на божий свет соотносится по смыслу с актом Воскресения самого Христа и выведения им праведников из ада. Можно предположить, что во фразе «чтоб велел, дверей отваря на пороге посидеть» двери темницы, где находится Аввакум, символизируют врата ада. Отказ келаря в просьбе заключённого мотивируется тем, что келарь Никодим, поддался греху, то есть уступил дьяволу (келарь нюхал табак178), хотя поначалу он был добр по отношению к Аввакуму. Таким образом, главному герою Жития противостоит не только реальный человек, но и нечистые силы. Жестокость Никодима влечёт за собой серьёзную болезнь («тогда-сегда дохнет»), келаря соборуют и причащают, то есть совершают церковные обряды, необходимые для верующего человека перед близкой смертью. Таким образом, Никодим сам оказывается на пороге смерти, на границе двух миров. Однако вопреки ожиданиям за этим следует чудесное исцеление: к Никодиму, находящемуся практически на смертном одре, проникает «муж», одетый в светлые одежды в образе Аввакума (причём сам протопоп не догадывается об этом и узнает о произошедшем лишь со слов келаря). Обычно так описываются в средневековых текстах ангелы или святые. Более того, за чудом следует не только физическое выздоровление Никодима, но и спасение его души, когда он говорит Аввакуму: «Прости, господа ради, прости! Согрешил пред богом и пред тобою; оскорбил тебя, — и за сие наказал мя бог». Аввакум ночью не просто кадит и мажет маслом келаря, но «за руку взяв, воздвигнул» его, буквально поднял со смертного одра. Все эти детали отсылают читателя к сюжету, связанному с праздником Пасхи — сошествию Христа в ад и выведению из него праведников. Напомним, что это чудо исцеления болящего в Житии происходит на Светлой неделе. При обращении к византийско-древнерусской иконографии евангельского сюжета «Воскресение-Сошествие во ад» мы видим, что на иконах Спаситель стоит над разверзшимися вратами ада (часто его изображали стоящим на кресте), у ног его лежат сокрушенные замки от врат ада, а из бездны поднимаются праведники. Христос держит Адама за правую руку и выводит его из ада179.
В качестве примера, обратимся к знаменитой иконе Андрея Рублёва «Сошествие во ад» (1408 —1410 гг.). Традиция изображения этого сюжета полностью соблюдена. (См. приложение): Иисус стоит на кресте над разверзшимися вратами ада и правой рукой держит за руку стоящего перед ним на коленях Адама, словно поднимая его. Приведём цитату из Жития об исцелении и избавлении Никодима от приближающейся смерти, которого муж в светлых одеждах, похожий на Аввакума, «за руку взяв, воздвигнув». Мы видим здесь скорее намеренное, а не случайное сопоставление Адама с келарем Никодимом. Адам, изгнанный из рая, раскаивается в первородном грехе и молит Господа о спасении. Келарь же Никодим, раскаявшись в грехах перед заключенным Аввакумом, получает исцеление от болезни. Причем «воскрешает» келаря не ангел, а «муж», похожий на Аввакума, которого келарь принимает за самого протопопа. Аввакум снова использует приём визуализации, опираясь на иконографический канон. Стоит обратить внимание на то, что келарь схватился за цепь заключенного, то есть за орудие казни или наказания: «И пал предо мною, ухватился за чеп», что может указывать на параллель между цепью и «орудиями Страстей Христовых». Таким образом, в описании Аввакумом событий на Святой неделе, через конкретные бытовые детали (чепь, темница) вновь реализован мотив подражания Аввакума Христу (imitatio Christi). Введение в текст такой детали, как порог, даёт толчок для разворачивания евангельского сюжета, связанного с мотивом и праздником Воскресения и отраженного в иконографии.
Перейдём к анализу второй тематической группы фрагментов, в которых присутствует упоминание о пороге в значении препятствия в виде скалистого или каменистого участка на реке, приобретающий в контексте Жития символическое значение. Нами было выделено 4 упоминания Аввакумом речных порогов, а также 4 упоминания берега. Можно заметить общие закономерности в их описании.
Стремясь к достоверности и наглядности, Аввакум всегда указывает названия местности и других географических объектов. Так, протопоп всегда пишет о том, на каком именно пороге происходило действие: «Долгом», «Шаманъском», «Падуне». То же самое можно обнаружить в тех фрагментах, где фигурирует упоминание о береге. Аввакум словно на карте отмечает пункты своего пути и приводит топонимы там, где с ним происходили несчастья и чудеса: «Егда поехали из Енисейска, как будем в болшой Тунгуске реке»180, «На Байкалове море паки тонул. По Хилке реке заставили меня лямку тянуть»181.
В описании своих «волокит» Аввакум использует оппозицию «река — берег», в которой река представляет собой бурную стихию, опасную для жизни, а также место, символизирующее пограничное состояние между жизнью и смертью. Стоит напомнить, что река, озеро, море, как и вода в целом, в христианской традиции являются символами жизни. «Источник водный» — одно из обозначений божества, которое эту жизнь дает человеку. Неоднократно описанные события, произошедшие с Аввакумом во время речного пути, связаны с его видением корабля, о котором автор рассказал в самом начале Жития и который символизирует жизненный путь Аввакума. Берег имеет значение не только полосы суши, но и значение пристанища, а также защиты, которая нейтрализует состояние между миром живых и миром мёртвых.
Процитируем фрагмент текста, где противопоставляются река и берега:
Погода окинула на море, и мы гребми перегреблись: не болно о том месте широко — или со сто, или с осмъдесят веръст. Егда к берегу пристали, восстала буря ветренная, и на берегу насилу место обрели от волн. (Курсив мой — Е. К.).
Берег в этом эпизоде выступает в качестве защиты и убежища в отличие от реки, которая таит в себе опасности.
Аввакум не раз писал о том, что сталкивался с «бурей» на реках во время ссылки. Протопоп трижды чуть не утонул, передвигаясь по воде на судне, причем число «три» снова приобретает не только реальное, но и символическое значение. Рассмотрим первый случай, который связан с образом порога:
Егда поехали из Енисейска, как будем в болшой Тунгуске реке, в воду загрузило бурею дощеник мой совсем: налилъся среди реки полон воды, и парус изорвало, — одны полубы над водою, а то все в воду шло. Жена моя на полубы из воды робят кое-как вытаскала, простоволосая ходя. А я, на небо глядя, кричю: «Господи, спаси! Господи, помози!» И божиею волею прибило к берегу нас. Много о том говорить! На другом дощенике двух человек, сорвало, и утонули в воде. Посем, оправяся на берегу, и опять поехали впредь. (Курсив мой — Е. К.)
Помимо указания на географическое положение, Аввакум подробно описывает то, как затопляло дощеник: «парус изорвало», «одны полубы над водою». Картину, полную ужаса, дополняет образ жены протопопа Анастасии Марковны. Аввакум добавляет важную деталь, она «простоволосая ходя», ему было важно подчеркнуть страх перед стихией и спешку, в которой протопопице удалось «кое-как» вытащить детей из воды на палубу. Во время этой бури произошло спасение Аввакума и его семьи, близкое чуду, поскольку спасение происходит по молитве: «А я, на небо глядя, кричю: “Господи, спаси! Господи, помози!”». Однако герой не просто молится, а «кричит»182, что передаёт его отчаяние и в то же время создаёт ощущение шума во время бури. Вообще Аввакум часто описывает свое эмоциональное состояние через глаголы речи. Соответственно своему неистовому характеру и стремлению убедить своих врагов-никониан и их приспешников в искажении ими истинной веры, он не только «кричит», но и «вопиет», «плачет». О спасении семьи по молитве благодаря небесным силам Аввакум пишет: «И божиею волею прибило к берегу нас». В этом фрагменте можно видеть антитезу «река — берег». Река связана со смертельной опасностью, разразившейся бурей, стихией, а берег — со спокойствием и спасением, землёй, к которой Бог чудом прибивает судно Аввакума, чтобы тот дальше продолжил свой путь страдальца за веру: «посем, оправяся на берегу, и опять поехали впредь». Для того, чтобы подтвердить спасение по божьей воле, Аввакум приводит фактические подробности: он указывает, что после этой бури на другом судне были погибшие: «А на другом дощенике двух человек, сорвало, и утонули в воде), что подчёркивает чудесный характер случившегося и в то же время избранность Аввакума. Подтверждением может служить намёк автора Жития на противопоставление его судна чужому: «а на другом дощенике» (где были утонувшие) — «дощеник Аввакума» (курсив мой — Е. К.). Второй раз Аввакум сталкивается с опасностью на пороге Падуне:
На утро кинули меняв лотку и напредь повезли. Егда приехали к порогу, к самому болшему, Падуну, — река о том месте шириною с версту, три залавка через всю реку зело круты, не воротами што попловет, ино в щепы изломает, — меня привезли под порог. Сверху дождь и снег, а на мне на плеча накинута кафтанишко просто; льет вода по брюху и по спине — нужно было гораздо. Из лотки вытаща, по каменью скована окол порога тащили. (Курсив мой — Е. К.)
С этим порогом связано сразу два несчастья, приключившихся с героем Жития: сперва он чуть не утонул, то есть, претерпевал от стихии, а затем его, снова закованного в цепи, тащили по камням, и он терпел мучения от людей. Описанию стихии и самого большого из трёх крупнейших «залавков», то есть, порогов, автор Жития уделил особое внимание, он подробно характеризует масштабы бедствия, указывая на размеры реки, которая «о том месте шириною с версту», подчёркивает подстерегающую опасность: «не воротами что попловет, ино в щепы изломает». Перед читателем предстаёт картина мощной стихии, окружающей героев со всех сторон («сверху дождь и снег») по сравнению с которой Аввакум, на ком надет лишь «кафтанишко просто», выглядит совершенно беззащитным. Он фиксирует свои ощущения, переходя с высокого языкового регистра на разговорный стиль: «льёт вода по брюху и по спине — нужно было гораздо». Обратим внимание на построение предложения, в котором описывается порог Падун: «Егда приехали к порогу, к самому болшему, Падуну, — река о том месте шириною с версту, три залавка через всю реку зело круты, не воротами што попловет, ино в щепы изломает, — меня привезли под порог» (курсив мой — Е. К.). Сперва Аввакум сообщает факт прибытия под порог Падун и отмечает, что он по своим размерам превосходит все остальные. После этого следует развёрнутое описание безжалостной водной стихии, производящей сильное впечатление на читателя. После этой наглядной картины бушующей реки, готовой изломать судно в щепы», протопоп вновь сообщает, что его привезли сюда, но уже уточняет: «меня привезли под порог» (курсив мой — Е. К.). Слово «порог», образующее смысловое кольцо в данном эпизоде Жития, а также особая композиция предложения и подача материала, изобилующего деталями, создают не только наглядное изображение, но и сильное психологическое воздействие, заставляющее читателя вжиться в состояние главного героя перед лицом опасности.
Затем Аввакума вытаскивают из лодки, однако это приносит не облегчение, а новые страдания уже от рук людей: «по камению скована окол порога тащили». Для протопопа важно отметить, что это происходило рядом с самым опасным местом реки, которое, таким образом, становится центром происходящего.
В третий раз Аввакум тонул в Забайкальском крае не реке Хилок. В комментариях к данному отрывку А. Н. Робинсон обращал внимание на замечание Аввакума, что при переходе этой реки пришлось заменить гружёные дощаники на плоскодонные барки183, и использовался уже другой вид транспорта. Аввакум всегда последовательно уточняет вид судна. Тот факт, что барку оторвало от берега течением, объясняется тем, что она гораздо легче дощаника. Таким образом, уточнение Аввакума, каким именно видом транспорта он пользовался, и подразумеваемые его характеристики исключают сомнения в правдивости происходящего, оно вполне реалистично.
Вновь Аввакум сопоставляет свое судно судну других людей. Однако если на пороге Падуне на другом дощанике были жертвы, а Аввакум спасся, то на этот раз беда произошла с протопопом, в то время как остальных она миновала: «людские стоят, а мою ухватило, да и понесло!». Кроме того, Аввакум оказывается разделённым с семьёй: «жена и дети остались на берегу» (курсив мой Е. К.), а герой оказался в опасности на воде. Этот фрагмент также отличается выразительностью описания: «вода быстрая, переворачивает барку вверх боками и дном». Аввакум, как и на реке Тунгуске, с криком обращается на этот раз к Богородице: «Владычице, помози! Упование, не утопи!». Во время бури Аввакум снова находится в пограничном состоянии между жизнью и смертью, то приближаясь, то отдаляясь от опасности, что подчёркивается положением его тела: «иное ноги в воде, а иное и выполъзу наверх».
Особого внимания требует анализ фрагмента, в котором описаны события на Долгом пороге, когда воевода Афанасий Пашков стал Аввакума «из дощеника выбивать». Помимо уточнения конкретного места, где именно это происходило, здесь можно видеть и символический план эпизода. Вернемся к видению Аввакумом «в тонком сне» корабля в начале его Жития. Напомним, что этот корабль был украшен разными «пестротами — красно, и бело, и сине, и черно, и пепелесо», который символизировал жизненный путь Аввакума184. Стремление Пашкова «выбить» протопопа из дощаника, который семантически связан с кораблем из видения протопопа в начале его пастырского служения означает желание начальника смерти протопопу. Таким образом, мотив смерти выражен Аввакумом на двух уровнях: бытовом — Пашков высаживает Аввакума в опасных диких землях, и сакральном — «выбивание» Аввакума с корабля-жизни.
Проанализируем эпизод, в котором рассказывается о том, как дощаник Афанасия Пашкова не прошёл в ворота на пороге Падуне. Перед этим фрагментом следует длинный рассказ о том, как Афанасий послал своего сына на врагов, а об исходе битвы решил узнать у колдуна. Аввакум же в молитвах пожелал ему зла, после чего по приказу Пашкова протопопа высекли. Описание наказания Пашкова начинается с того, что перед его судном 40 дощеников свободно прошли в ворота. Число 40 употреблено Аввакумом не случайно, оно отсылает к библейским и другим религиозным текстам (ср. Иисус 40 дней постился в пустыне, Вознесение Христа на 40-й день, 40 Севастийских мучеников, погибших от рук императора-язычника в IV в.; 40 дней уходила вода после всемирного потопа, от которого Ной с семьёй спасался в Ковчеге — повторяется мотив потопа и водной стихии). Это указание на количество кораблей числом сорок создаёт одновременно сбытовым метафизический план. Аввакум пишет, что наказание было совершено над Афанасием по воле Бога: «бог наказал!». Однако протопоп добавляет детали при описании попытки казаков выручить своего начальника — их не только было много («и казаки все шесть сот промышляли о нем»), но они также использовали хорошую снасть («снасть добрая была). Однако никто не мог справиться с силой стихии, потому что в судьбу Афанасия вмешались небесные силы. За этим последовало неожиданное чудесное спасение: «Стащило всех в воду людей, а дощаник на камень бросила вода; чрез ево льется, а в нево не идет». Это чудесное спасение вполне укладывается в рамки реальной жизни, соответствуя законам физического мира (дощаник бросило на камни). Чудесным здесь кажется только то, что вода переливалась через судно, но не попадало в него, однако всё это остаётся в рамках реальности, здесь нет чудесного явления ангела и других необъяснимых явлений. Однако чудо состоит в том, что поведение бурной реки оказывается полностью подвластным Божьей воле. Таким образом, все происходящее с Афанасием Пашковым направлено на то, чтобы наказать его и исправить: «Чудо, как-то бог безумных научает!».
Заключение
В результате изучения функций бытовых деталей в автобиографическом Житии протопопа Аввакума мы пришли к следующим выводам.
Во-первых, включение Аввакумом в свой текст биографических подробностей оказывается не случайным. Насыщенный бытовой пласт текста содержит в себе параллели с евангельскими сюжетами.
Так, нам удалось выяснить, что в основу Жития положен мотив подражания жизни Христа (imitatio Christi), который реализуется через подробное описание событий, на первый взгляд не содержащих в себе подобного символического значения, как, например, в сценах ареста Аввакума и его заточения в Андроньевом монастыре. Отобранные писателем факты своей жизни выстроены и описаны в тексте таким образом, что события из жизни протопопа приобретают значение важнейших моментов жизни Спасителя, таких как распятие, погребение, затем воскресение и даже апокрифическая история сошествия в ад. Для анализа нами были привлечены не только тексты четырех евангелий, но и иконографические изображения. Мотив imitatio Christi не только свидетельствует об избранности Аввакума, но и делает его жизнеописание примером для сторонников старой веры в борьбе с реформами церкви, которые считались раскольниками ересью, а сам патриарх Никон воспринимался старообрядцами как Антихрист.
Во-вторых, нам удалось выявить наиболее важный символ для Аввакума — символ креста, непосредственно связанный с распятием Спасителя. Этот символ возникает в Житии неоднократно и включается в текст разными способами. Однако наиболее оригинальным и новаторским приемом является прием визуализации. Через описание физических подробностей, а именно положения тела Аввакума, которого везут на суд с растянутыми руками, возникает символическое подобие распятия на кресте Христа. Более того, возникающие в тексте протопопа отсылки к евангельской истории, как правило, не только соответствуют конкретному фрагменту евангелия, но и имеют между собой тесную связь. В результате, биографические подробности выстраиваются таким образом, что разворачиваются на символическом уровне в полноценную евангельскую историю ключевых эпизодов жизни Иисуса Христа.
Более того, помимо возникающих параллелей с последними днями жизни Спасителя, в тексте потенциально содержатся связи с другими знаменитыми сюжетами евангелия, как, например, бегство Иосифа и Марии с младенцем в Египет. Такие аналогии в тексте не всегда очевидны и содержатся подспудно, поэтому этот аспект представляет собой значительное поле для дальнейшего изучения.
В-третьих, нами была предпринята попытка интерпретации ряда эпизодов, в которых возникает такая деталь, как порог. Интересно, что с реально-бытовой стороны Аввакум описывает порог как границу между пространствами, а также как препятствие на реке. Однако в каждом фрагменте текста, в котором возникала эта деталь, содержался символический смысл границы между сакральным и профанным пространствами, между миром живых и миром мертвых.
Таким образом, любое включение Аввакумом в текст реальных подробностей имеет особую символическую функцию. Особенностью поэтики протопопа является особая близость сакрального и мирского, что позволяет приобрести вещам, используемым в быту, символическое сакральное значение, не умаляя при этом значимости церковной утвари и всего, что относится к обрядовой сфере (как, например, в случае с кинутой Логгином в алтарь рубахой, которая заменила воздУх).
Обращение к конкретным "бытовым" эпизодам Жития позволяет рассматривать его как двуплановый литературный текст, в котором бытовые сцены не снижают главной идеи Аввакума —отстаивание истинной веры через
страдания и муки, а, напротив, включают быт в сакральное пространство
духовной жизни его автора. Проблема поэтики бытовых деталей достаточно обширна и нуждается в дальнейшем исследовании.
Библиография185:
|
