3. Влияние регионального и территориально-производственного положения крепостного селения на особенности разверстки фискального и владельческого тягла.
Рассмотрим теперь специфику разверстки тягол на владельческие души в разных местностях Европейской России.
В 90-е годы XVIII века во владениях гр. А. Р. и С. Р. Воронцовых в Санкт-Петербургской губернии учет тягол производили, исходя из общего количества мужских ревизских душ — путем исключения из их числа умерших, сданных в рекруты, взятых помещиком в дворовые и переведенных в другие вотчины1. Муринское имение приносило доход за счет и барщинной, и оброчной эксплуатации крепостных. Кроме денежного оброка, тяглецы обязаны были поставлять барину 2730 пудов сена или вносить деньгами из расчета 15 копеек за пуд.2 Крепостные работали в господском саду, а также заготавливали дрова для мызы, оранжерей и теплиц.3 В 1793 году 207 “тягловых и с малолетными” крестьян платили 1500 рублей оброка.4 На 207 душ было разверстано 130 тягол5, то есть на ревизскую душу приходилось здесь примерно 1,59 тягла. Упоминание разверстки оклада не только на полноценных в силу возраста, но и на малолетних работников, и того факта, что «многие есть из крестьян маломощные»1, свидетельствует о тяжести владельческого обложения для крепостных. «Малолетными» тяглецами считались те, кто не достиг еще 15 - 16-летнего возраста, когда крестьянские юноши могли обзаводиться супругами. Например, в Инструкции кн. М. М. Щербатова приказчикам его вотчин в Ярославской губ. (1758 г.) предписывается на холостых крестьянских парней, которые старше 15 лет, «подушные деньги класть за две души, щитая то им некоторым образом и за штраф, что они, быв в летах, тягла не принимают»2. Так разверстывали подушные деньги и в вотчинах кн. Куракиных. «Деревни Судакова у крестьянина Кузьмы Никифорова 2 сына женатых, третий холостой – Алексей 14 лет; у Гарасима Скоморохова 2 сына, 1 женат, а другой холостой – Петр 15 лет. Деревни Башкирдова у Василья Акинфьева 3 сына, 1 женат, а другой полоумный, третий бестягольный – Василий 15 лет; Илья Федоров женат, у него брат бестягольный – Василий 15 лет. Деревни Зиновкина у Семиона Суворова 2 сына, 1 женат, а другой бестягольный – Тимофей 14 лет; Иван Никитин, у него брат Яков бестягольный –15 лет. За оных ребят платят отцы подушные деньги двойные»3. Необходимо отметить, что в середине XVIII в. ранние браки в крестьянской среде были достаточно распространенным явлением. Но землевладельцы не одобряли этого обыкновения, так как юная супружеская пара не могла нести полноценного тягла. Так, в Инструкции кн. С. П. Гагарина титулярному советнику Андрею Шестакову об управлении дворцовым селом Бобрики с деревнями Тульской губернии от 25 июля 1763 г. содержится повеление «крестьянам накрепко запретить, чтоб малолетных детей (вероятно, имеются в виду только сыновья - Дм. Б.) своих менше шестнадцати лет не женили; а ежели кто женит, то на оных класть по целому тяглу и взыскивать все положенные на них доходы, хотя он и не может всякой работы отправить, только б чрез то могли отвыкнуть»1. Против крестьянского обыкновения «женить молодых робят на возрастных девках» выступал и П. И. Рычков2. По его мнению, хорош был брак между ровесниками или такой, когда невеста моложе жениха на два-три года3. Тем не менее такой порядок сохранялся, и следы его встречаются даже в художественной литературе.4 Можно предположить, что ранние браки в крестьянской среде обязаны были своим распространением тому обстоятельству, что на любого нового работника мир осуществлял прирезку надельной земли. К тому же юный возраст мужа, а иногда и его жены, позволял большакам надеяться на не столь скорое получение от них потомства. Дворохозяйство на несколько лет получало работников, которых ничто не будет отвлекать от производительной деятельности, и увеличивало площадь своего пахотного клина.
Сопоставим данные по Петербургскому имению с аналогичными материалами по Владимирской вотчине гр. Воронцовых — дер. Близнецовой.5 В этой деревне дворохозяйства также находились на оброке,6 исполняя в то же время и барщину7. В качестве барщины в Близнецовском имении выступало господское пашенное изделье, включавшее в себя все полевые работы традиционного аграрного цикла. Крепостные готовили яровое поле, возили навоз на прошлогодние пары, пахали пар под озимь, убирали с полей озимую рожь и яровые хлеба, косили сено; к тому же им приходилось рубить и возить дрова для обжига кирпича и предоставлять подводы для поездок в г. Владимир.8 Структура семей, обязанных помещику и отработочной рентой, и оброком, немного отличается от таковой в дворохозяйствах с исключительно барщинным профилем типом эксплуатации1.
Дворы Максима Дмитриева, Егора Давыдова и Матрены Симеоновой несли как издельный, так и оброчный оклад2. Во дворе 59-летнего Максима Дмитриева жили его жена Авдотья Никитина 59 лет, их сыновья Абрам и Андрей, соответственно, 28 и 11 лет, дочь Федора 16 лет, а также жена Абрама Федора Маркова 21 года. На Максима и на Абрама было наложено по 1 ½ тягла3. В другом дворе большаком был 80-летний Егор Давыдов, проживавший со своей женой Авдотьей Григорьевой 60 лет, сыновьями Андреем, Иваном и Козьмой, соответственно, 40, 36 и 13 лет. В доме жили также жена Андрея Аксинья Филиппова 25 лет и их дочери Марья 14 и Агафья 4 лет, жена Ивана Акулина Ларионова 40 лет, их трехлетний сын Сергей, дочери Катерина 10, Анна 7, Анна 3 лет и годовалая Марфа. На Егора и Ивана было наложено по 1 ½ тягла, на Ивана - 14. В третьем дворе хозяйством заправляли вдова Матрена Симеонова 40 лет и ее сын Василий Максимов 16 лет с женой Прасковьей Гавриловой 20 лет. У Василия был 8-летний брат Алексей и 10-летняя сестра Наталья. На Василия было наложено 1 ½ тягла5.
По замечанию составителя владельческого кадастра дер. Близнецовой, на всех тамошних крепостных «полных тягол состоит 4, считается 3 тягла и 3 1/2 мортин»6. Он поясняет сказанное на примере разверстки барщинных повинностей. «Во всякой той работе находились они с полного тягла, то есть четырех морток, по 1 человеку и по 1 дню, коих на них без оной 1/2 мортины 4 тягла, или 4 так тягла и называются»7. Иначе говоря, все названные господские работы исполняли «с лошадьми и без лошадей 40 человек»8, которые, по расчетам конторщика, при таком раскладе “работали один день”.1 В то же время расчет тяглового оклада на мужскую душу дает здесь величину 1,21.
Рассмотрим характер населенности и обложения близнецовских дворов с исключительно “пашенным”, барщинным профилем эксплуатации2. В доме Давыда Григорьева 65 лет проживали его жена Прасковья Спиридонова 50 лет, их сыновья Григорий и Алексей, соответственно, 40 и 35 лет, дочери Арина 17, Агафья 13 и Аксинья 7 лет, а также жена Григория Марфа Федорова 40 лет, их сыновья Борис 18, Максим 13 и Петр 6 лет и трехлетняя дочь Марья3. У Алексея и его 32-летней жены Прасковьи Ивановой на момент составления описи не было детей4. На Давыде числилось полтягла5, на Григории и на Алексее по полтора6, как и на Борисе Григорьеве7.
Нужно заметить, что в этом дворохозяйстве составитель кадастра указывал наличие пяти с половиной тягол8, тогда как при простом арифметическом подсчете получается ровно пять.
Во дворе вдовы Авдотьи Симеоновой 60 лет жили ее сыновья Андрей 25 и Лукьян 5 лет, а также внуки Авдотьи: трехлетняя Авдотья и годовалый Василий, дети Андрея и его 23-летней жены Арины Васильевой9. На Андрея было наложено два тягла10.
Двор вдовца Федора Тихонова 65 лет населяли его 50-летний брат Анисим Тихонов со своей женой Анной Варфоломеевой11. Анна была ровесницей мужа, и имела от него троих сыновей — Степана, Павла и Сергея, соответственно, 32, 28 и 16 лет12. Степан был женат на 32-летней Авдотье Гавриловой, у них были двухлетняя дочь Анисья и 5-недельная Настасья1. В доме жила также жена Павла, 20-летняя Анисья Юдина2. На Федоре Тихонове расположено было полтягла, на его брате — полтора, как и на каждом из старших сыновей Анисима3. Сергей Анисимов нес полтягла4.
Дворохозяйство большака Корнилы Киреева 40 лет и его 35-летней жены Дарьи Григорьевой на пару тяглецов имело всего троих нетяглых5. То были их дочери Агафья 14 и Аграфена 8 лет, а также двухлетний сын Дмитрий6. Сам Корнило нес два тягла7.
Исходя из приведенных данных, можно считать для занятых на барщине крепостных оклад равным 1, 06 тягла на мужскую душу. Если наши расчеты справедливы, то получается, что в рассматриваемом нечерноземном имении тягловый оклад издельных крепостных был даже несколько ниже, чем оброчных или обязанных господину одновременно барщиной и оброком.
В главном селе того же Владимирского имения, к которому принадлежала дер. Близнецова – Матренине – крестьянин Евдоким Петров имел на себе «тягла пять морток», а в семье было «работников только два брата»8. Помещик позволил не брать Евдокима в господские столяры, чтобы изъятие на целый сезон из дворохозяйства работника не разорило его семейство и тягло не осталось впусте9.
По раскладке 1784 года в с. Митине и дер. Перхурове Владимирской округи10, принадлежавших гр. Воронцовым, на 180 душ было разверстано 50 тягол11, т. е. тягло включало, в среднем, 3, 6 души м. п.
В 1773 г. в Переславль-Залесском имении гр. Воронцовых – с. Дубровицах и дер. Новой – на 111 душ крестьян м. п. было разверстано 59 тягол1. Таким образом, на одно тягло приходилось около 1, 9 м. д.
В 1782 г. эти селения принадлежали уже к Переславль-Залесской вотчине кн. Голицыных, центром которой было с. Зиновьево. В последнем находилось тогда 78 крестьян м. п., в деревнях Новой и Дуброве, соответственно, 68 и 502. По данным 4-й ревизии в с. Зиновьеве с дерр. состояло всего 235 душ м. п., и по раскладке 1787 года на них было разверстано 135 тягол3. Следовательно, одно тягло включало здесь в среднем 1, 7 души м. п.
На основании приведенных примеров можно сделать несколько наблюдений обобщающего характера.
В рассмотренных селениях, которые принадлежали крупным земельным собственникам, семья крепостных крестьян могла включать в себя разное число душ обоего пола, причем общая численность членов ее при нормальных условиях превышала число работников обоего пола. Одна или несколько пар разнополых работников образовывали тягло как окладную хозяйственно-демографическую единицу, на которую разверстывалась доля общинной земли. Величина такой доли была пропорциональна размеру той части возложенных на общину государственных и владельческих сборов и повинностей, которую принимали на себя эти работники.
В уездах Нечерноземья, где сельское хозяйство убыточно или обеспечивает только простое воспроизводство, крестьяне нередко не могли получить от занятий исключительно им нужный для удовлетворения помещика и казны объем продукта.
Крепостные сельские труженики должны были поэтому выделять силы для разного рода промыслов и других видов деятельности. Ведь доход от них обеспечивал возможности несения частнофеодального и фискального оклада, а при благоприятных обстоятельствах служил материальной поддержкой и самому дворохозяйству.
Но работать одновременно на господина, на себя и на государство, уделяя также время и силы несельскохозяйственным занятиям, состоящая из пары разнополых работников с иждивенцами малая семья не имела физической возможности.
Как следствие, под влиянием хозяйственной практики исторически сложились формы домашней общины, в окладном отношении представляющие собой большие тягла, осьмаки, «кости» и т. п. единицы.
Вероятно, именно их число помещики приказывали сохранять в общине неизменным: его уменьшение означало безусловное снижение числа несущих оклад. Тогда как «сошествие с тягла» отдельных работников грозило разве что перераспределением долей земли и повинностей. Вотчинники отвечали перед государством за уплату их людьми подушных и других сборов и сами жили за счет эксплуатации крепостных общин, поэтому убыли больших тягол старались не допускать. Для этого землевладельцы практиковали «навалку душ» на прожиточных, т. е. освобождение от тягла скудных крестьян с сохранением за ними надела или его части, с условием переложения доли оклада на адресатов «навалки». А также проводили политику ограничения семейных разделов, старались предупредить появление нетяглых душ: одиноких крестьян, бобылей, не вступивших своевременно в брак и т. д. Своеобразным частным случаем применения практики навалки душ можно считать взыскание вотчинными властями по повелению гр. А. Р. Воронцова денег с крестьян, получивших доли надела после их умершего односельчанина, для передачи оставшимся после него сиротам и их опекунам1.
Освобождение от тягла могло принимать формы льготного несения владельческого оклада, вплоть до полной отмены платежей или повинностей на определенный срок либо до той поры, пока льготник не придет в исправное состояние1. От государственного оклада владелец избавлял своих подданных как будто реже. Чтобы иметь возможность облегчить таким способом жизнь крепостных, помещики могли взыскивать фискальные и собственные доходы по отдельности. Так, гр. Р. И. Воронцов в своей Суздальской вотчине, с. Кочневе с деревнями, в 1758 г. взимал с крестьян отдельно подушную подать и собственные окладные платежи2. Сходный порядок сбора средств с тяглецов был установлен в том же году в Ярославской вотчине кн. М. М. Щербатова3.
|
