Российской цивилизации Сборник материалов III межвузовской научной конференции Издательство «Наука» 2010
|
Скачать 5.47 Mb.
|
ДИНАМИКА РАЗВИТИЯ ОДЕЖДЫ КАК ОДНОГО ИЗ ЭЛЕМЕНТОВ ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ НАЦИОНАЛЬНЫХ МЕНЬШИНСТВ САРАТОВА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX – НАЧАЛА XX ВВ. Как структура повседневности одежда является зримым отражением происходивших в городе этнокультурных процессов. Многие народы отводили костюму особую роль как своеобразному синтезу материальных и духовных начал, в которых отражаются моменты их этнической истории, его этнокультурные установки и межэтнические контакты, а так же конфессиональная принадлежность. Достаточно долгое время национальная одежда бытовала у татар города. Они носили головные уборы – мужчины – тюбетейки «кепеч», женщины – чалмообразные повязки и платки. Многие женщины хранили фартуки – элемент праздничной одежды, украшенные вышивкой. В одежде татар наблюдается некоторое сходство мужского и женского костюма. У татар-мишарей – женщины носили «кюльмек» (рубаха-платье, расклешенная к низу, с разрезом на груди). Под разрез ворота надевали «алынчу» (нагрудная вставка), украшенную позументом, поверх платья камзол и широкие штаны – шаровары. Замужние женщины носили «калфак» - головной убор, надевавшийся на собранные в пучок волосы. Металлические серьги, накостные подвески, браслеты и перстни с включением поделочных камней – сердолика, бирюзы, стекла, служили нарядным дополнением к женскому костюму. Мужской костюм состоял из рубахи, шаровар, камзола, головного убора – тюбетейки, нередко татары носили широкие платья и халаты1. В середине XIX в. традиционная одежда татар еще преобладала. Об этом говорят музейные коллекции, литературные сведения. Продолжали бытовать возрастные, социальные и другие комплексы костюма, особенно женского. В то же время одежда русских, поляков, евреев все меньше сохраняла этническую специфику. Мужской городской костюм в указанных этнических группах состоял из элементов европейской и военной одежды. Городскую одежду отличали симбиотичные паллиативные варианты. Европейские наряды со временем стали сочетаться с традиционными. В семьях представителей высших слоев общества национальная одежда бережно хранилась как символ этнической принадлежности. У национальной интеллигенции сложилась традиция фотографироваться в национальной одежде, выходившей из повседневного употребления. Для городских праздничных, увеселительных мероприятий многие горожане так же предпочитали национальную одежду. Неотъемлемой частью немецкого национального костюма был жилет. Как правило, мужской национальный костюм немца состоял из рубахи светлых тонов, холщевых штанов темного цвета и жилетки на пуговицах. В качестве верхней одежды носили кафтан, длиннополый сюртук, либо куртку. Женщины носили белые рубашки, юбки из домотканого холста темного цвета и кофты преимущественно темных тонов, на голове – чепец. К концу XIX в. жилеты городских немцев, в большинстве своем, приобрели общепринятый для города покрой и стали более длинными1. Рубеж веков отмечен полным исчезновением национальных черт и традиций в мужском немецком костюме. Более того, в костюме появилось множество составных вещей общегородского костюма: толстовки, френчи, широкие блузы, манишки. В женской немецкой одежде произошли большие изменения. Если первоначально рубаха была основой одежды и, по словам Я.Е. Дитца, «… выглядывала буфами в талии и вокруг шеи; рукава рубахи, длинные и широкие, у кисти руки собирались буфами …»2, то к 1890-м гг. она переходит в разряд нижней одежды. Верхняя одежда – юбки и кофты шились как из дорогого кашемира, тонкого сукна, изящного атласа, хлопка, льна, шерсти, так и из яркой клетчатой ткани – сарпинки, оказавшей серьезное влияние на немецкий костюм. Сарпинка была очень дешевой тканью, ее использовали при изготовлении постельного белья, детской и повседневной одежды, для подкладки, отделки, для головных платков, пошива повседневных платьев3. Следует отметить, что в повседневный обиход городских немок вошли платья, притом самые разноплановые. В Саратове в фотоателье Ушакова в 1891 г. была сделана фотография молодой девушки. Судя по надписи, на ней изображена немка в национальном костюме. Красивое платье и передник из темного бархата, украшенные необыкновенно богатой вышивкой и кружевами, дают возможность предполагать, что фотооткрытка сделана в связи с каким-либо торжеством, для которого специально было изготовлено или, скорее всего, привезено из Германии платье конца XIX в. В прохладную погоду особенно популярны были сильно приталенные жакеты с узкими длинными рукавами и двойной застежкой – последнее веяние городской моды. Верхняя демисезонная одежда включала зимний жакет, коротенькие утепленные пальто на вате, состоятельные немки носили белые полушубки, расшитые вдоль застежками и по краям тесьмой. Головные уборы – чепцы ко второй половине XIX в. были уже забыты. Их сменили в холодное время года шали, а в теплое разноцветные косынки, которые уже считались частью национального костюма. Влияние города особенно сильно сказывалось на обуви, в обиход вошли сапожки на шнуровке и туфли на «французском» каблуке. Детскую немецкую одежду отличало обилие вышивки и кружев на платьицах, распашонках, чепцах. Самой первой детской праздничной одеждой являлась крестильная одежда. В Саратовском областном музее краеведения сформировалась коллекция чепцов, распашонок и платьиц, которые надевали на младенцев независимо от их пола всего один раз в жизни – в день крестин. Чепцы шились из батиста, шелковых или хлопчатобумажных тканей. Платьица и распашонки были широкими и длинными и обязательно светлых тонов. С 1,5 – 2- летнего возраста детей городских немцев начинали одевать согласно половым различиям: девочек – в платьица, мальчиков – в рубашку и штаны, при этом в их одежде не было национальных элементов, скорее это были общегородские фасоны. Исключение составляли головные уборы. Девочки носили чепцы, а мальчики – маленькие шапочки типа колпачка1. Масса паллиативных форм сложилась в одежде татар. Нередким было дополнение национальной одежды европейской, в пошиве, как у мужчин, так и особенно у женщин, стали учитываться модные тенденции. Если говорить о мужской национальной одежде, то со второй половины XIX в. прослеживаются изменения в технике ее пошива. Появлялись рубахи со скошенными плечами и круглыми проймами, обычно с отложным воротником. Связано это было с распространением фабричной ткани, ширина которой не позволяла не делать боковые клинья и ластовицы под рукавами. В конце XIX в. этот тип рубахи становится преобладающим, а в начале XX в. – единственным, не только в городах, но и на всей территории проживания татар. В это же время получают распространение нетрадиционные виды штанов – чалбар. Их шили на европейский лад на поясе с боковыми швами и карманами, с разрезом спереди и застежками на пуговицах. Татарская интеллигенция и служащие города носили брюки европейского покроя в сочетании с казаки – вид демисезонной одеждой. Женская татарская одежда, по многообразию составляющих ее элементов и деталей более разнообразна по сравнению с мужской, хотя и сходна с ней. В число элементов нижней одежды женщины входили рубаха, нижний нагрудник и штаны. Изменения особенно затронули рубаху. В середине XIX в. у татарок из состоятельных слоев общества рубахи шились из дорогих, современных, покупных «китайчатых» тканей, это могли быть легкий шелк, шерсть, хлопчатобумажная материя и тонкая парча. Рубаха шилась с учетом общеевропейской моды. Но фактор моды и здесь преломлялся через местные традиции. Остов женской рубахи стали кроить из двух частей: верхней – длинною до талии и нижней широкой, которую пришивали к верхней части. При этом верхняя часть рубахи подгонялась к фигуре, а нижняя становилась все более пышной. В декоративном оформлении большую популярность приобретали воланы, мелкие оборки, рюши. Традиционными головными уборами у татарок были разнообразной формы волосники, покрывала и шапки. В головных уборах улавливается возрастная дифференциация – выделяются уборы девичьи и женские. Тем не менее, в крупных городах, где проживали татары, к которым относится Саратов, значительное распространение приобрели калфаки – вязанные из разноцветных шелковых ниток или матерчатые из шелка, парчи, бархата. Н.И. Воробьев назвал их «городскими калфаками»1. Их длина доходила до 50 см. Орнаментировались эти головные уборы вышивкой, а так же аппликацией с растительными мотивами. В городской одежде прослеживается примечательная тенденция. Она была вызвана появлением эмансипированных женщин из мещан и интеллигенции – работающих, учащихся. Так как социальной активностью отличались, в основном, русские, немки, польки, отчасти еврейки, то в их среде уходили в прошлое пышные платья, корсеты, многослойные одежды, традиционные головные уборы. Эти женщины предпочитали простые в крое и практичные вещи – платья с воротником – стойкой, без головного убора, блузы с отложными воротниками или воротниками, переходящими в галстук, расклешенные и присборенные юбки. Входили в моду темные ткани в клетку и полоску. Особую популярность приобрели костюмы с юбками, расклешенными книзу и жакеты. Женщины – работницы носили «парочки», состоящие из юбки и блузки, свободного покроя платья из ситца и сатина. Нарядная одежда состоятельных горожанок включала меховые воротники и муфты, которые носили не только зимой, но и надевали по особым случаям. Их надевали на атласные или шелковые платья или блузы с оборками и рюшами. Девочек одевали в светлые однотонные платья с рюшками, бантиками, оборочками. Таким образом, основной тенденцией в развитии городской одежды была ее европеизация. Много новых черт в одежде, головных уборах, обуви происходило на фоне усиления влияния городской моды и вытеснения дешевыми и качественными фабричными тканями, нехитрого домашнего производства. К концу XIX – началу XX вв. эти изменения значительно усилились. Подъем экономики, расцвет торговли и промышленности оказывали прямое воздействие на одежду горожан. Качественные изменения городской одежды были связаны с появлением швейной машины, которая получила распространение с середины XIX в. Ее усовершенствованный вариант, созданный И. Зингером, приобрел мировую славу. В Россию швейные машины импортировались из США и Германии. В Саратове было несколько магазинов фирмы «Зингер», на Никольской, Ильинской и Московской улицах. Горожане узнавали магазин по специализированному знаку – вывеске «З»1. Недорогую ткань можно было купить в пользовавшемся популярностью магазине сарпинки «Товарищества промышленников сарпинских изделий», руководили которым А. Степанов и И. Бендер2. В магазине всегда было многолюдно, так как представленная ткань была разнообразных и модных расцветок и отличалась хорошим качеством3. С конца XIX в. в Саратове действовало еще несколько магазинов продававших не только ткань, но и готовую одежду. Наиболее крупными из них были модно-галантерейный магазин товарищества «Н. Орлов и К◦» и модно-универсальный магазин Н.Е. Гуляева. Первый, располагался на Театральной площади и предлагал товары из Европы – Парижа, Вены и Берлина. В обоих магазинах был огромный выбор тканей преимущественно шелковых и шерстяных, тюля, фурнитуры. Была представлена и готовая одежда: юбки, блузки, белье, галстуки, воротники, носки, чулки, косынки, шарфы. Имелись отделы парфюмерии, как русского, так и заграничного производства. Меховые изделия в городе можно было купить в магазине – отделении «Торгового дома Сорокоумовского с сыновьями». Фирма Сорокоумовского существовала с 1909 г., и была поставщиком двора Его Императорского Величества. В Саратове магазин размещался на Московской улице, в нем был предоставлен обширный выбор сибирских и американских мехов, каракуль. Здесь же имелось пошивочное отделение, изготавливавшее вещи новейших фасонов. Фирма очень дорожила своей репутацией, поэтому принимала не подошедший товар обратно или обменивала его. Не меньшей популярностью пользовался магазин «Торгового дома Лейбнер и К◦» в пассаже на Никольской улице. Магазин предлагал «…громадный выбор готовых платьев, материал для мужских и дамских заказов, а так же модели костюмов и манто…»4. А.Н. Энгелько организовал магазин по продаже шерстяных изделий: пуховые платки, перчатки, чулки, плетеные косынки, шарфы, кружева и различная пряжа, привлекали в магазин покупателей, особенно в холодное зимнее время5. Для социальных, этнических, половозрастных групп горожан характерна различная степень интенсивности в развитии одежды. Большей трансформации подвергалась одежда городской элиты, и особенно женщин. Мужская одежда была более консервативной, а в молодежной были менее всего заметны социальные и сословные различия. Одежда горожан однозначно изменялась, этому способствовали тенденции моды, все большая урбанизация и эмансипация. Традиционные элементы одежды продолжали бытовать, но всё больше в качестве национальной праздничной одежды. В.Б. БЕЗГИН ПРОБЛЕМЫ ЭКОЛОГИИ КРЕСТЬЯНСКОГО ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЯ КОНЦА XIX – НАЧАЛА XX ВЕКА (на материалах губерний Центрального Черноземья) В последние годы внимание историков русской деревни все большее внимание привлекает анализ социоестественных причин кризиса традиционного общества. Учитываю высокую степень связи аграрного общества с природной средой, исследователи все чаще обращаются к проблеме экологического кризиса как следствию противоречий в традиционном природопользовании. В изучаемый период в губерниях Центрального Черноземья произошло существенное снижение величины среднедушевого надела. В среднем по Тамбовской губернии в середине 1880-х гг. на наличную мужскую душу приходилось 2,5 десятины. Размер душевого надела на территории губернии не был одинаковым, он варьировался по уездам, иногда весьма значительно. Были общины, где душевой надел доходил до 8 десятин, а в других он не достигал и десятины1. В Сужданском уезде Курской губернии приходилось в среднем 5,8 десятины на одного домохозяина или 1,03 десятины на наличную душу. Но около 28,5% от общего числа домохозяев имели участки менее 3 десятин на двор2. Аналогичное положение было и в Орловской губернии. Наделами в 2,5 десятины в Елецком уезде владели 66,5% крестьянского населения. В Ливенском уезде на 280 тыс. населения приходилось 270 тыс. десятин земли, что составляло менее одной десятины на душу3. Таким образом, размеры земельных наделов большинства крестьянских дворов Центрального Черноземья в конце XIX в. были столь незначительными, что не позволяли хозяйствам удовлетворять даже собственные потребности. Земли крестьянам катастрофически не хватало. Переселения крестьян конца XIX – начала XX в. по своим масштабам были незначительными и проблему аграрного перенаселения не решали. Крестьяне с всё большим вожделением взирали на соседние экономии помещиков. В сельской среде продолжала жить иллюзия о возможности решить проблему земельного голода за счет частновладельческих земель. Одним из путей преодоления крестьянского малоземелья и соответственно нехватки необходимых природных ресурсов становилась аренда крестьянами помещичьих угодий. Поскольку помещики зачастую не выставляли перед крестьянами особых условий по бережному и рациональному отношению к арендуемой земле, а крестьяне смотрели на нее как на чужую собственность, такая земля распахивалась сверх разумного предела. Это обстоятельство наряду с низким качеством обработки крестьянами помещичьих угодий способствовало переносу экологических проблем и на эти угодья, углублению экологического кризиса аграрного общества на территории губернии в целом1. Существующий земельный надел не гарантировал условия физического выживания сельской семьи. Сносное существование крестьянского двора в регионе мог обеспечить посев в 10 десятин. По данным 1905 г., в Тамбовской губернии менее 10 десятин было у 98,2% бывших помещичьих и 78,1% бывших государственных крестьян2. Крестьянские хозяйства других черноземных губерний также испытывали недостаток земли. Социальная напряженность в деревне возрастала прямо пропорционально сокращению размера крестьянского надела. Проблема имела и другую сторону. Крестьянское малоземелье выступало мощным побудительным мотивом для интенсификации сельскохозяйственного производства. Не случайно, что в Тамбовской губернии бывшие помещичьи крестьяне имели более высокую культуру земледелия, чем бывшие государственные. Так, в Козловском уезде свои поля удобряли общины бывших владельческих крестьян, имевших незначительные земельные наделы3. Хотя удобрение полей в Воронежской губернии было распространено незначительно, тем не менее, оно больше практиковалось у помещичьих крестьян и притом со времени крепостного права. Первые попытки удобрять землю в Борисоглебском уезде Тамбовской губернии, Обоянском уезде Курской губернии были предприняты по преимуществу бывшими владельческими крестьянами4. Агроном Н.А. Чуйков в отчете о результатах командировки в Курскую губернию (1893 г.) отмечал, что «крестьяне, владеющие землей на четверном праве весь навоз вывозят на свои поля и ни за какую цену его не продают»5. Таким образом, именно ухудшение условий хозяйствования, выразившееся в измельчении надела и истощении почв, стимулировали использование рациональных приемом обработки земли. В условиях экстенсивного характера развития аграрного сектора поиск новых посевных площадей закономерно вел к распашке ранее необрабатываемых земель. По сведениям Центрального статистического комитета, распаханность земель в середине 1880-х гг. составляла в среднем по губерниям: Воронежская – 68%, Курская – 79%, Орловская – 63%, Тамбовская – 66%1. Площадь пашни в Воронежской губернии составила к 1887 г. 69,7 %, местами доходя до 90%. «В районе Центрального Черноземья состав крестьянских угодий за время, истекшее с 1861 г., существенно изменился, – отмечал Н. Бржевский в 1900 г. – О целине и степях теперь нет и помину. Стремление к увеличению площади посевов повлекло за собой распашку обширных лесных площадей, повсеместно наблюдается исчезновение луговых пространств, пастбищ и выгонов. Распашка коснулась склонов и крутостей не только по балкам и логам, но даже по берегам рек»2. Сведение естественной растительности на водоразделах и поймах рек, образование эрозионной сети, дренирующей территории, привело к изменению водного баланса. Уменьшился запас грунтовых вод, понизился их уровень. Это в свою очередь привело к обмелению рек, сокращению их длины, заилению водоемов. По данным отчета земского комитета Богучарского уезда Воронежской губернии, вследствие уменьшения водных запасов в 1898 г. «перегоны скота за 15–18 верст к водопою выходят из ряда исключений»3. В начале ХХ в. эта тенденция сохранялась. Например, в Тамбовской губернии удельный вес пашни стал приближаться к запредельному показателю в 80%, сводя до минимума территории под лесами и кормовыми угодьями. В масштабах Тамбовской губернии в период с 1900 г. по 1917 г. площадь лесов, лугов и пастбищ снизилась с 55 до 30% от общей площади, что означало довольно быстрое превращение в пашню других категорий земель. Наиболее резкие изменения коснулись лугов: более чем на половину они сократились в Спасском, Козловском, Лебедянском и Усманском уездах, почти на две трети – в Тамбовском4. Это, в свою очередь, привело к падению численности поголовья скота в крестьянских хозяйствах. С середины XIX века в регионе активно шел процесс вырубки лесов, следствием чего стало значительное уменьшение к концу века территории лесных массивов. Причина этого явления заключалась в стремлении сельского населения за счет лесных угодий увеличить размер своих пахотных земель. И.А. Инцертов, описывая состояние природных богатств в Козловском уезде Тамбовской губернии, замечал: «Все сведено, все леса – большие и малые – вырублены, места, ими занимаемые, расчищены и обращены под пашню»1. Земские источники содержат множество примеров варварского истребления лесов. Крестьяне, получившие к земельным наделам лесной участок, стремились обратить его в пашню. Так, крестьяне села Куликово Усманского уезда Тамбовской губернии имели леса 116 десятин и в первое трехлетие после его получения поспешили весь вырубить, а место расчистили под пашню2. Подобная картина наблюдалась и в других уездах губернии. Например, крестьяне села Крюково (Молчаново) Хмелевской волости Козловского уезда весь лес вырубили и отдали под распашку3. Вырубка лесов была продиктована практикой крестьянского землепользования и потребностью хозяйств в строительном материале и дровах. Вряд ли можно говорить о развитой экологической культуре крестьянства. Однако по мере сокращения лесных угодий сельские общества все чаще прибегали к мерам, направленным на сохранение и охрану общинных лесов. Анализ производственной деятельности крестьянства показал, что жители села сознавали необходимость природоохранных мероприятий и применяли их в своей повседневной практике. Так, в ряде сельских общин Липецкого уезда Тамбовской губернии крестьяне разводили лес. Посадка молодых саженцев производилась как мирское дело, по равномерной разверстке труда и под наблюдением старосты4. Эти действия носили прагматический характер и были направлены на приведение среды обитания в состояние, пригодное для жизни и хозяйствования. В результате истребления лесов сельское население столкнулось с проблемой оврагообразования. По словам одного из членов орловского уездного комитета, «в непомерном развитии оврагов виновато само крестьянское население»5. В Корочанском уезде Курской губернии вследствие образования оврагов культурная площадь каждое десятилетие уменьшалась на 2%, в некоторых волостях под оврагами числится около 2/5 всех площадей6. Для крестьян борьба с оврагами в большинстве случаев была немыслима. Общинное владение при крайнем малоземелье, недостатке выпасов, растянутость и раздробленность наделов, полное отсутствие знаний, средств, инициативы препятствовали этому. На собрании в Борисоглебской земской управе констатировалось наличие множества оврагов, ежегодно увеличивающихся от усиленной распашки земель. Мер к сокращению их роста, кроме вывоза крестьянами навоза, не предпринималось1. Ситуация стала меняться в начале ХХ в., что стало результатом как правительственных мер, так и самодеятельной инициативы отдельных сельских обществ. В 1900 г. было выдано пособие Теплинскому обществу для укрепления оврага Гончаров Верх и начаты работы по укреплению оврага Чернявского, лежащего на границе Лебедянского и Елецкого уездов Тамбовской губернии. Для закрепления и облесения летучих песков устраивались питомники. Одним из первых организацией питомника занялось Больше-Хомутецкое общество Лебедянского уезда. Оно отвело для него 2 десятины под предполагаемую площадь облесения в 500 десятин.2 Проблема экологической составляющей крестьянской экономики, безусловно, требует дополнительного изучения. Но утверждать, что крестьяне не проводили природоохранительные мероприятия, было бы неверно. Правда, возможности в этом вопросе сельского мира были ограничены. Однако следует отметить, что, когда такие средства находились, они употреблялись, исходя из приоритета коллективных интересов, именно на восстановление общинных угодий. Современник, представитель просвещенного общества, по этому поводу писал следующее: «Мир лишь в редких случаях тратился на улучшение своей поземельной собственности, на такое улучшение он жалеет даже затраты простого труда. Затем и в этих немногих случаях он исключительно обращает внимание на те виды угодий, которые вполне остаются в общинном владении, т.е. лес, и на луга, где доля каждого домохозяина идеальна большей частью, отводится ежегодно на новом участке. Общинное земледелие наименее благоприятствует улучшению самых ценных частей надела: пашни и огородов»3. Низкая агротехника и недостаточное использование удобрения ставили земледельцев в зависимость от природных условий. Изменение климата в конце XIX в. происходило по всей черноземной полосе. Об этом писал в своих воспоминаниях сын Л.Н. Толстого Сергей. Его свидетельства относятся к 1873 г., но описанные им явления, очевидно, были и в последующие годы. Он сообщал: «Поэтому если пшеница плохо родилась, а это случалось очень часто, потому что урожай зависел от того, пройдет ли два-три дождя в мае, то они (крестьяне) не только терпели большие убытки, но и голодали. Это было неправильное, а какое-то азартное земледелие»4. Если это и был азарт, то скорее азарт игрока в «русскую рулетку». Большинство крестьянских хозяйств не располагало достаточным продовольственным резервом, и каждый неурожайный год был для них тяжелейшим испытанием. Влияние засух было связано с уменьшением лесов, развитием оврагов и изменением климата. Так, на собраниях в комитетах по нуждам сельскохозяйственной промышленности в начале ХХ в. отмечалось: «Климат центральной России изменяется к худшему, и это изменение с каждым годом прогрессирует, чем и объясняется падение урожайности. Причина тому – уничтожение лесов, увеличение посевной площади и разрастание оврагов. Безлесье и овраги иссушают землю, мешают задержанию на ее поверхности снега и дождей, и засуха действует привольно, не встречая себе ни в чем помехи»1. Традиция земледельческого труда выработала у русского мужика четкое осознание того, что результат его хозяйственной деятельности в большинстве своем зависит от погодных условий. Спустя четверть века тамбовский крестьянин писал в «Крестьянскую газету»: «Климат в последние годы принимает тропический характер: с весны по исчезновению снега не обрадует сердце крестьянина живительный дождик. Горестно смотреть крестьянину на погибающие хлеба, видя грядущий голод и сопряженные с ним лишение скота и вымирание обитателей земли»2. Следует признать, что изменение природно-климатических условий во многом являлось результатом хозяйственной деятельности русского крестьянства. Неурожаи, повторяющиеся с завидным постоянством (раз в 7-9 лет), череда голодных лет, особенно голод 1891 г., – все это побуждало крестьян искать пути рационализации своей хозяйственной деятельности, совершенствовать приемы обработки земли. В условиях отсутствия свободных площадей увеличения производства сельскохозяйственной продукции возможно было достичь только через повышение плодородия почв. Истощение почвы стало главной проблемой, с которой столкнулось крестьянство Центрального Черноземья в начале 1890-х гг. Воронежский губернатор в своем отчете императору с плохо скрываемой тревогой сообщал: «Производительные силы земли год от года видимо истощаются, так что, по наблюдениям старожилов, за последние 20–25 лет урожайность уменьшилась почти вдвое. Одновременно с истощением земли умножается количество сорных трав»3. Изменение условий крестьянского хозяйствования (аграрное перенаселение, проблема малоземелья, истощение почв, ухудшение климата и пр.) вызывали потребность в интенсификации агарного производства. Однако последнее было затруднено по причине хозяйственной маломощности большинства крестьянских хозяйств. Неблагоприятные последствия хозяйственной деятельности в сочетании с ухудшением климатических условий подвигли крестьян к поиску возможностей повышения урожайности крестьянских наделов при сохранении традиционной системы полеводства. М.В. ЛАВРЕНТЬЕВ |
Похожие:
 |
Российской цивилизации Сборник материалов I межвузовской научной... А43 материалов I межвузовской научной конференции 29 мая 2008 г. Саратов: Изд-во «Научная книга», 2009. 171 с |
 |
Сборник материалов II межвузовской научной конференции (к 100-летию... А43 материалов II межвузовской научной конференции 27 февраля 2009 г. Саратов: Изд-во «Научная книга», 2009. 200 с |
|
Знание есть сила материалы 65 итоговой межвузовской научной студенческой... Знание есть сила: Материалы 65 итоговой межвузовской научной студенческой конференции — Челябинск: Изд-во «Челябинская государственная... |
|
Маркетинг, коммерция и сфера обслуживания креативный город сборник... Креативный город : сб материалов III рег науч практ конф. [Электронный документ] / под ред канд экон наук Е. М. Бижановой, Т. И.... |
|
Таре Наука и образование: проблемы и перспективы Сборник материалов... Наука и образование: проблемы и перспективы [Текст]: сборник материалов студенческой научно-практической конференции (9 апреля 2015... |
|
Вызвала большой интерес у участников. Рассмотренные вопросы полезны... Россия и россияне: особенности цивилизации: материалы Международной научной конференции, посвященной 80-летию алти-агту. – Архангельск:... |
|
Нижегородский государственный лингвистический университет Лингвистические основы межкультурной коммуникации. Часть I: Сборник материалов международной научной конференции 10-11 декабря 2009... |
|
Сборник материалов Всероссийской конференции с элементами научной... А26 Агроэкологические проблемы техногенного региона : сборник Всероссийской конференции с элементами научной школы для молодежи в... |
|
Российской федерации фгоу впо «кемеровский государственный сельскохозяйственный... Н-34 Наука и студенты: новые идеи и решения. Сборник материалов viii-й внутривузовской научно-практической студенческой конференции;... |
|
Российской федерации фгаоу во «Национальный исследовательский Нижегородский... Ж92 Журналистика в системе альтернативных источников информации: Сборник материалов научной конференции кафедры журналистики 14 марта... |
|
Программа XXXVII студенческой научной конференции Краснодар 2010 Заседания секций XXXVII студенческой научной конфе-ренции на базовых потоках – 1-16 апреля (время и место прове-дения указаны в Программе... |
|
«Сборник задач и вопросов по физике в помощь поступающим в мифи», М., 1964 Сборник научного юмора, скажете вы. — Но разве слова „наука“ и „юмор“ не исключают друг друга? — конечно нет. Эта книга — несомненное... |
|
Сборник научных статей III международной научно-практической конференции... Департамент информационной политики и средств массовой информации пензенской области |
|
Том I культурология. Педагогика алматы астана баку гродно ... Молодежь и наука: реальность и будущее: Материалы III международной научно-практической конференции /Редкол.: В. А. Кузьмищев |
|
Том II филологические и юридические науки алматы астана баку... Молодежь и наука: реальность и будущее: Материалы III международной научно-практической конференции/Редкол.: В. А. Кузьмищев |
|
Российской Федерации Государственное образовательное учреждение высшего... Дни науки: Сборник материалов научно-практической конференции преподавателей и студентов. Вып. Ч. / Отв ред.: А. А. Маслак. – Славянск-на-Кубани:... |