Российской цивилизации Сборник материалов III межвузовской научной конференции Издательство «Наука» 2010
|
Скачать 5.47 Mb.
|
В Боярском списке 1616 г. Борис Давыдов записан среди московских дворян2. Поместный и денежный оклад в этом списке Давыдову не указан. К тому времени дело об его окладе еще не было окончательно решено. Вскоре, в 1616-1617 гг. с учетом подмосковных боярских придач Б.Н. Давыдов все-таки получил новый оклад 90 рублей. Давыдов записан 12-м в списке, это был очень высокий оклад (40 рублей имел князь Ф.Т. Черново-Оболенский, записан 47-м в этом списке)3. Правительство высоко оценило деятельность Б.Н. Давыдова по отражению татарских набегов. В 1616 г. Борис Давыдов получил новое назначение воеводой в Тулу. В 1616-1617 гг. Б.Н. Давыдов - второй воевода в Туле. В июле 1616 г. из Тулы был отправлен гонец-сеунщик с радостной вестью о победе над татарами. Среди тульских воевод указаны только князь Ф.С. Куракин и дьяк П. Внуков4. Возможно, Борис Давыдов в это время ещё не прибыл в Тулу. В Приходно-расходных книгах Разряда записано, что 14 октября 1616 г. из Москвы «на Тулу к стольнику и воеводам к князю Федору Семеновичу Куракину да к Борису Давыдову да к дьяку Потапу Внукову» отправлено государево жалование «для шкотских и ирлянских немец» за три месяца. В подчинении у воевод Ф.С. Куракина и Б.Н. Давыдова находилось 110 шотландцев и ирландцев, которые перешли на русскую службу после взятия крепости Белая осенью 1613 г. Среди них – «шляхтич Юрий Лерман», предок М.Ю. Лермонтова (он получал в месяц 3 руб. 20 алтын). 28 ноября 1616 г. воеводы Куракин и Давыдов докладывали в Разряд, что у них из привезенных Алексеем Бирюлевым 1110 рублей осталось после раздачи 24 рубля5. По-видимому, это было связано с гибелью нескольких человек. В 1618 г. Борис Давыдов - участник обороны Москвы от войск королевича Владислава. Он указан в Осадном списке 1618 г. среди других московских дворян, которые были «по полкам в воеводах и с воеводами»6. Более подробно об участии Давыдова в обороне Москвы в 1618 г. сообщают Книги Разрядные. Здесь указано, что Б.Н. Давыдов оборонял участок у Сретенских ворот, он находился под командованием воеводы И.В. Морозова1. В 1619 г. Б.Н. Давыдов был назначен воеводой в Яранск, где он сменил Юрия Ловчикова. Однако, в Яранске Борис Никифорович был недолго. Уже в 1620 г. Давыдову «велено быть в Москве», а на его место в Яранск отправлен князь Григорий Борятинский2. Судьба вновь сталкивает Давыдова с князьями Борятинскими. 10 марта 1621 г. царь велел быть на государевой службе в Береговом разряде воеводам по полкам. В передовой полк на Дедилов были назначены Юрий Дмитриевич Хворостинин и Борис Никифорович Давыдов. Узнав, что в Большой полк вторым воеводой назначен Василий Романович Борятинский, Борис Давыдов затеял местническое дело против Борятинского (воеводы Большого полка были на ступень выше других воевод). Одновременно Борятинский «просил об оборони и бесчестьи на Давыдова». В итоге Б.Н. Давыдов это дело проиграл. Ему было отказано даже в рассмотрении случаев. После этого Давыдов «многажды бил челом», но царь велел Давыдову быть по росписи меньше Борятинского3. 25 апреля 1621 г. в Передовой полк к воеводам Ю.Д. Хворостинину и Б.Н. Давыдову был отправлен наказ «быть на Дедилове»4. Строптивому воеводе Давыдову пришлось смириться. Он оставался в Дедилове в качестве второго воеводы Передового полка всё лето 1621 г. К осени опасность татарских набегов уменьшилась, и воевода Хворостинин был отпущен к Москве. По указу из Разряда войска оставались в крепостях под командованием вторых воевод. В Книгах Разрядных записано, что на Дедилове в Передовом полку оставить с воеводой Борисом Никифоровичем Давыдовым «тулян обеих половин 196 человек». Кроме этих двух сотен тульских детей боярских в подчинении у Давыдова зимой 1621-1622 гг. находились свыше трехсот служилых людей Дедилова с осадным воеводой Федором Ильиным «90 человек дедиловских стрельцов, 130 казаков, 36 черкас, 32 пушкаря и затинщика, 26 посадских и всяких жилецких людей»5. Только к лету 1622 г. Борис Давыдов вернулся в Москву. Последние сведения о Давыдове относятся к осени 1624 г., когда он получил назначение воеводой в Самару. Здесь он сменил Дементия Семеновича Погожего: «Дементию велено ехати к Москве, а на Самару послан Борис Микифоров сын Давыдов». В 1625 г. мы видим в Самаре воеводой Ивана Андреевича Дашкова6. По-видимому, Борис Давыдов умер в Самаре и в город прислали нового воеводу. Это все известные в настоящее время сведения о Борисе Никифоровиче Давыдове. Начав свою воеводскую службу в отдаленном волжском городке Саратове, он через 20 лет там же на Волге, в Самаре, её закончил. О его семье и потомстве ничего не известно. Е.Г. ФЕДОСЕЕВ ПЕРЕЯСЛАВСКИЙ ДОГОВОР КАК НОРМАТИВНО-ПРАВОВАЯ БАЗА РОССИЙСКО-УКРАИНСКОГО СОЮЗА В исторической и историко-юридической литературе бытуют разные, подчас диаметрально противоположные взгляды относительно характера украинско-российского соглашения 1654 г. П. Кулиш, Г. Карпов, В. Мякотин, их последователи и эпигоны в российской дореволюционной историографии, а позже — вся советская официальная историческая литература отрицали договорные принципы акта 1654 г. В то же время Н. Костомаров, П. Шафранов, М. Грушевский, А. Яковлив, Н. Василенко, Б. Нольде, А. Оглобин и другие исследователи отмечали, что, несмотря на специфику подписанных документов (которые имели вид «прошения» Войска Запорожского и царского «пожалования» на него), есть все основания классифицировать акт как двусторонний межгосударственный договор1. Довольно полное представление о понимании содержания российско-украинского договора московской политической элитой дают материалы Земского собора 1653 г., где рассматривался украинский вопрос. С правовой точки зрения в глазах российских политиков он делился на две части. Первой (и главной) была проблема разрыва «вечного окончания» с Речью Посполитой, заключенного в 1634 г., второй – принятие в подданство Войска Запорожского. Именно так этот вопрос формулировался в царской грамоте от 19 февраля 1651 г. о созыве Земского Собора, так он рассматривался и во время его заседаний. Соборные решения в этих двух пунктах были такими: 1) стоять «за честь» покойного царя Михаила Федоровича и правящего Алексея Михайловича и начать войну с «литовским королем»; 2) гетмана, ради православной веры и Божьих церквей, принять под высокую царскую руку. При ознакомлении с материалами Собора бросается в глаза, что вопросом, который более всего беспокоил московских политиков с государственно-правовой точки зрения, был разрыв мирного соглашения между Россией и Речью Посполитой. Решался он в рамках защиты «чести» царя. Вместо этого юридические аргументы в пользу распространения его власти на территорию Украины (она фигурирует здесь как «города и земли Войска Запорожского» без детального очерчивания границ) искались в сфере церковно-религиозной. Причиной разрыва «вечного окончания» с московской стороны выдвигались: – неточности в царских титулах, допущенные польскими членами правительства, которые писали в Москву (в царской грамоте о созыве Собора таких случаев насчитано 186, в том числе – именование Михаила Федоровича Михаилом Филаретовичем, то есть за монашеским именем царского отца Федора Романова); – издание в Польше книжек, где Владислав IV назван великим князем московским; отказ короля подвергнуть наказанию виновных за вышеупомянутое; – пропуск крымского посла в Швецию через территорию Речи Посполитой, что запрещалось условиями мирного договора; – конфликты в пограничных районах1. Характерно, что главный «юридический» аргумент российской стороны – об ошибках в царском титуле и о требовании подвергнуть наказанию виновных – вызвал смех со стороны польских членов правительства во время пребывания в Варшаве московского посольства Репнина-Оболенского (что с укором отмечено в материалах Собора), но чрезвычайно серьезно воспринимался в Москве. Этот аргумент и лег в основу решения Собора: стоять «за честь государей». Проблема принятия «под высокую царскую руку» Войска Запорожского решалась Собором в двух плоскостях. Во-первых, необходимо было разрешить вопрос о том, может ли царь принять в свое подданство подданных другого монарха. Эта проблема была смещена ссылками на то, что Ян Казимир, вступая на престол, давал клятву не нарушать религиозные права своих подданных, а поскольку относительно казаков он нарушил свою клятву – последние могут считаться свободными и перейти в подданство московского царя. Аргумент этот в материалах Собора особенно не подчеркивался, но также должен был внести свою часть в процесс правового обоснования важного внешнеполитического акта Москвы, итак российские послы в Польше активно собирали факты нарушения королевской властью религиозных прав православных. Религиозной сферы касалась и юридическая аргументация следующего решения собора: «гетмана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское с огородами и с землями принять». Делалось это «для православные християнские веры и святых божьих церквей»2. Польский король в данном случае выступал как нарушитель религиозных прав своих подданных, а российский царь – как защитник православия и православных церквей, в том числе и за пределами государственной территории России. Характерно, что среди трех правовых аргументов, на которые опиралось решение Земского собора, только в одном, последнем, находим следы традиционной московской идеологии, которые достигают своими истоками идеи Москвы как третьего Рима и московских князей как протекторов мирового православия. Материалы Собора не упоминают ни о каких династических правах царей на русские земли, которые было характерными для официальной российской идеологии конца XV – начала XVI ст. Призывы на эти права будут использованы в комплексе российских дипломатических документов, связанных с Переяславским соглашением, но позднее – уже после окончания Земского собора. Политико-правовая, историческая и идеологическая аргументация Переяславского соглашения, которую подает статейный список российского посольства во главе с Василием Бутурлиным, кардинально отличается от аргументации Земского собора1. Некоторые из этих отличий можно объяснить разными задачами, которые стояли перед Собором и посольством. В материалах посольства, например, практически не идет речи о «вечном окончании» между Речью Посполитой и Россией – вопрос чрезвычайно важный для Собора. Вместо этого, привлекает особое внимание при изучении статейного списка – новые важные элементы, которые появились в трактовке российской стороной акта принятия Войска Запорожского «под высокую царскую руку». Аргументы церковно-религиозного характера, единые при рассмотрении этот вопроса во время работы Земского собора, в материалах посольства уходят в тень. Это изменение заметно более рельефно в различиях между двумя речами, возглашенными Бутурлиным во время торжеств 8 января 1654 г. в Переяславле. Первая была прочитана царским боярином сразу же после Переяславского совета и содержала изложение аргументов в пользу принятия Украины в царское подданство, сформулированных Земским собором. Вторую Бутурлин произнес уже после присяги Хмельницкого и старшин, вручая гетману царский флаг, булаву и символическую одежду. Главным отличием второй речи было причисление к аргументам в пользу российско-украинского соглашения новых элементов исторического и правового характера, а именно: увязывание власти московских царей с властью св. Владимира; представление Киева как бывшей царской/княжеской столицы; подчеркивание покровительства и протекции со стороны царя как основного элемента российско-украинского объединения. Последняя идея была фактически главенствующей в речи. Передавая гетману одежду (ферезию), Бутурлин отмечал символизм этой части царского пожалованья: «В знамение таковыя своея царские милости тебе одежду сию даруєт, сею показу я, яко всегда непременною своєю государскою милостию тебе же и всех православних под его пресветлую царскую державу подкланяющихся изволи покрывати»1. Похожая мысль звучит и в той части речи, где говорится о даровании гетманские шапки: «сию шапку пресветлое царское величество в покрытие дарует»2. Наибольшего же давления идея протекции и покровительства приобрела в том месте речи, где упоминается Богородица. Бутурлин, заметив, что на царском флаге изображена пресвятая Богородица в покров, прямо сослался на Влахернскую легенду, с которой связано возникновение покровского культа на Руси: «яко ж пречистая богородиця некогда верных в Цареграде покрывающи чюдним своим покровом, врат на верных вооружившиеся всесильным своим заступлением, от иконы ея чудотворные бываемым, иния чюдотворно изби, другия же со стыдом прогна, тако да и посреде полков ваших в царском сем знамени написана носима, вас от иноверных оружия покривает и победу на них даруя, тебе со всем православным воинством и со всеми верными соблюдает невредимих»3. Надо заметить, что сама стилистика и весь дух второй речи Бутурлина, в которую были введены новые элементы исторически-правового характера, значительно отличаются от стилистики и духа российских официальных документов того времени, однако находят множество параллелей среди известных ныне речей украинских государственных и даже религиозных деятелей, начиная с речи Адама Киселя российскому царю в посольстве 1646 г. Материалы статейного списка выразительно свидетельствуют в пользу того, что и первая и вторая речь Бутурлина не являлись его собственным экспромтом, а зачитывались из заведомо заготовленных текстов. Однако когда текст первой речи был, очевидно, составлен вместе с общей инструкцией посольству (об этом свидетельствует его стилистическая и фразеологическая близость к материалам Земского собора), то текст второй члены посольства получили значительно позднее, вероятно – накануне его въезда на украинскую территорию в конце декабря 1653 г. Земский собор принял решение начать войну с Речью Посполитой и принять в подданство «гетмана со всем Войском Запорожским» 1 октября, а уже 9 октября к Хмельницкому было направлено полномочное посольство. Исправляли его второпях, поэтому записки, «по чему гетмана й Войско Запорожское к вере привести и в городы, послати, и знамя, и булова, и фрезея, и шапка», были посланы из Москвы уже вдогонку посольству. 17 декабря послы получили сообщение, что отправленные им флаг и письмо с текстом речи, которую Бутурлин должен был произнести во время передачи флага и других властных инсигний и царских подарков, в дороге оказались поврежденными, поэтому царь приказал изготовить новый флаг. Царский гонец с новым флагом и, судя по всему, новым письмом-речью, догнал посольство уже на украинской территории 1 января 1654 г1. Таким образом, 8 января в Переяславле Бутурлин вручал Хмельницкому именно этот, новый флаг и произнес текст упомянутой речи: «говорил гетману речь против государева указу». Собственно, это и была та речь, которая выразительно отличалась стилем и характером исторически-правовой аргументации от первой речи Бутурлина и других материалов посольства, имея много общего с речами украинских деятелей. Загадочная история с заменой флага и текста речи, хотя и может объясняться целиком тривиальными причинами – повреждением одного и второго в дороге, в целом привлекает внимание к тому, что произошло в Москве в октябре – декабре 1653 г., приведя к формулировке проблемы российско-украинского объединения в полностью новом контексте, не акцентированном на Земском соборе. Сходство второй речи Бутурлина с памятками такого рода украинского происхождения позволяет предполагать участие в ее составлении украинцев, присутствующих осенью и зимой 1653 г. в Москве. Особое внимание, которое Бутурлин уделил наиболее чтимым в Киеве святым – Антонию и Феодосию и великомученице Варваре, сужает круг поиска к гостям из числа киевского духовенства. Характерно, что почтительность перед киевскими святыми выглядела довольно инородной в устах московского боярина, который, согласно тому же статейному списку, приписывал успех своей миссии заступничеству «великих чудотворцев Петра, и Алексия, и Ионы, и Филиппа Московских и всеа Руси» (речь шла о канонизированных московских митрополитах; прах последнего в этом перечне, Филиппа, был перенесен в Москву при патриаршестве Никона, поэтому упоминание Бутурлиным культа святых-митрополитов играла роль в московских делах того времени амбициозного Никона). Святые Антоний, Феодосий и Варвара находились вне московской «моды» того времени, принадлежа Киеву, их изображение на царском флаге и соответствующие акценты в речи, которые подчеркивали право первенства Киева в распространении православия на Руси, были не только рассчитаны на украинцев, но, судя по стилю речи, и инициированы кем-то из представителей киевского духовенства2. Мотив орла, орлиных крыльев и покрова как протекции над Украиной (Малой Русью) был чрезвычайно популярен в церковных, а в определенной мере – и политических кругах Украины во времена Переяславля. В частности, он широко обыгрывался здесь в русле традиции гербового стихосложения, где отправной точкой поэтических фантазий служило изображение в царском гербе двуглавого орла с раскрытыми крыльями. Аллегорией на эту тему поздравил российских послов при въезде в Переяславль и местный протопоп Григорий: «под его царь совершу пресветлого величества тихо осеняющими крилы почиет и наше Малыя Росии православие». Этот же мотив звучал и в речи митрополита Сильвестра Косова во время приезда Бутурлина в Киев: »...яко да вашим пришествием обновитца, яко орлу юность, наследия больших благочестивых, князей русских». Согласно статейному списку, тема орла использована и в обращении Богдана Хмельницкого и Ивана Выговского к Бутурлину в Переяславле: «Яко орел покривает гнездо свое, тако и вон, государь, изволил нас приняти под свою царского величества высокую руку»1. Даже если принять во внимание, что тексты приветствий редактировались московскими писарями (а без этого просто невозможно было обойтись), следует признать, что метафора царского орла с его раскрытыми крыльями была популярной в обращениях к российскому посольству с украинской стороны. Объединение темы протектората с мотивом крыльев встречаем также в турецких документах того времени. Например, султан Мехмед IV писал в письме к Богдану Хмельницкому: «открывши [нам] всю верную искренность, целиком подвергаетесь под крыла и протекцию нашей необъятной Порты». С польской стороны отношения казаков с Москвой, равно как и их возможные объединения с другими соседними государствами, также трактовались преимущественно в определениях протекции и протектората. Так, воевода Лещинский писал в феврале 1658 г.: «Казаки живут в такой стране, что сами по себе, без посторонней опеки разобраться не могут, а кому бы ни подверглись под протекцию, каждому будут подозрительными»2. Взгляд на Переяславское соглашение, как на акт установления царской протекции над Украиной, которая фиксируется в письмах и обращениях представителей украинского духовенства и старшин во время визита в Украину Василия Бутурлина, а также в речи последнего во время вручения гетману царского «пожалованья», подчеркивал в российско-украинском соединении элементы защиты и протекции со стороны православного царя. Аргументация церковно-религиозного характера занимала важное место в определении украинско-русского союза со стороны казацкой администрации. Чтобы представить значение религиозного фактора в украинской интерпретации Переяславского соглашения, следует обратить внимание на православно-конфессионную окраску большинства писем Богдана Хмельницкого царю, начиная с июня 1648 г. и заканчивая переписками относительно реализации Переяславского соглашения. Религиозный аргумент выступает главным и в речи Хмельницкого в Переяславле, где гетман сначала объяснил причины восстания гонениями на «церковь Божью», а дальше противопоставил российскому царю турецкого султана и крымского хана, которых называет «басурманами», а также польского короля (Хмельницкий не подчеркивает его католичества, но говорит о «нещадном пролитии крови христианские»). Царь же в упомянутой речи изображен как монарх «единого [с нами] благочестия греческого законы, единого исповедания»1. Реакция на эту речь собранных на совете выглядит также мотивированной религиозным фактором: «Волим под царя восточного, православного, крепкою рукой в нашей благочестивый вере умирать, нежели ненавистнику Христовую поганину достать»2. Таким образом, анализ тех событий неумолимо свидетельствует, что Хмельницкий, проигрывая восстание, удачно воспользовался последним шансом для сохранения своей власти и обеспечения автономии для казачьего Войска Запорожского. Значительно тяжелее оказалась ситуация в Московском государстве. Ему пришлось вступить в затяжную и изматывающую войну с Польшей, которая продолжалась почти полтора десятилетия и потребовала колоссальных средств. А что же Украина? Получив огромные права автономии и блестящий шанс для развития, она им не воспользовалась. Ее элита затеяла непрерывные междоусобные войны, количество гетманов временами доходило до абсурда. Причем каждый гетман руководствовался личными предпочтениями во внешней политике. В результате Русь (Украина) разделилась на две враждующие между собой части — левобережную Украину и правобережную, вошедшую в состав Речи Посполитой. Началась Руина. Т.С. ЗАЦАРИНИНА |
Похожие:
 |
Российской цивилизации Сборник материалов I межвузовской научной... А43 материалов I межвузовской научной конференции 29 мая 2008 г. Саратов: Изд-во «Научная книга», 2009. 171 с |
 |
Сборник материалов II межвузовской научной конференции (к 100-летию... А43 материалов II межвузовской научной конференции 27 февраля 2009 г. Саратов: Изд-во «Научная книга», 2009. 200 с |
|
Знание есть сила материалы 65 итоговой межвузовской научной студенческой... Знание есть сила: Материалы 65 итоговой межвузовской научной студенческой конференции — Челябинск: Изд-во «Челябинская государственная... |
|
Маркетинг, коммерция и сфера обслуживания креативный город сборник... Креативный город : сб материалов III рег науч практ конф. [Электронный документ] / под ред канд экон наук Е. М. Бижановой, Т. И.... |
|
Таре Наука и образование: проблемы и перспективы Сборник материалов... Наука и образование: проблемы и перспективы [Текст]: сборник материалов студенческой научно-практической конференции (9 апреля 2015... |
|
Вызвала большой интерес у участников. Рассмотренные вопросы полезны... Россия и россияне: особенности цивилизации: материалы Международной научной конференции, посвященной 80-летию алти-агту. – Архангельск:... |
|
Нижегородский государственный лингвистический университет Лингвистические основы межкультурной коммуникации. Часть I: Сборник материалов международной научной конференции 10-11 декабря 2009... |
|
Сборник материалов Всероссийской конференции с элементами научной... А26 Агроэкологические проблемы техногенного региона : сборник Всероссийской конференции с элементами научной школы для молодежи в... |
|
Российской федерации фгоу впо «кемеровский государственный сельскохозяйственный... Н-34 Наука и студенты: новые идеи и решения. Сборник материалов viii-й внутривузовской научно-практической студенческой конференции;... |
|
Российской федерации фгаоу во «Национальный исследовательский Нижегородский... Ж92 Журналистика в системе альтернативных источников информации: Сборник материалов научной конференции кафедры журналистики 14 марта... |
|
Программа XXXVII студенческой научной конференции Краснодар 2010 Заседания секций XXXVII студенческой научной конфе-ренции на базовых потоках – 1-16 апреля (время и место прове-дения указаны в Программе... |
|
«Сборник задач и вопросов по физике в помощь поступающим в мифи», М., 1964 Сборник научного юмора, скажете вы. — Но разве слова „наука“ и „юмор“ не исключают друг друга? — конечно нет. Эта книга — несомненное... |
|
Сборник научных статей III международной научно-практической конференции... Департамент информационной политики и средств массовой информации пензенской области |
|
Том I культурология. Педагогика алматы астана баку гродно ... Молодежь и наука: реальность и будущее: Материалы III международной научно-практической конференции /Редкол.: В. А. Кузьмищев |
|
Том II филологические и юридические науки алматы астана баку... Молодежь и наука: реальность и будущее: Материалы III международной научно-практической конференции/Редкол.: В. А. Кузьмищев |
|
Российской Федерации Государственное образовательное учреждение высшего... Дни науки: Сборник материалов научно-практической конференции преподавателей и студентов. Вып. Ч. / Отв ред.: А. А. Маслак. – Славянск-на-Кубани:... |